Избранные произведения. Том 4. Приговорённый

— Этой ночью Лира не пришла в их комнату. Это был не первый случай, когда она проводила всю ночь в другом месте. Но зато первый раз Этьен долго не мог уснуть из-за этого. Тем не менее он проснулся рано утром и направился туда, где спали носильщики.

Хомат со своими товарищами спали, положив на себя полдюжины тяжелых шерстяных одеял. Этьен толкнул мая.

— Что случилось, де-Этьен? — спросил Хомат, протирая глаза.

— Вставай и подними всех. Мы уезжаем.

— Уезжаем, де-Этьен? Я думал… Вы же ничего не говорили. И потом, сейчас еще очень рано.

— Я решил изменить планы. Ты же знаешь, что люди склонны к неожиданной перемене решений.

— Я понимаю, де-Этьен, но…

— Я буду во дворе, если понадоблюсь. Скажи носильщикам, чтобы поторапливались. — И он ушел.

Судя по всему, медитация закончилась. А может быть, кто-то, не взирая на возражения его жены, послал ее к нему. Так или иначе, она бурей влетела во двор, не обращая внимания на пение нескольких ящерообразных пуутов в главных воротах. Этьен работал не поднимая головы, он проверял снаряжение и припасы, которые приносили несколько грустных тела.

— Этьен, это ребячество. Ты знаешь, как я не люблю, когда ты ведешь себя так.

— Да, знаю. А также я знаю, что ты ультиматумы не любишь еще больше.

— Да, потому что ультиматумы — это самое худшее проявление ребячества. Я думала мы обо всем договорились прошлым вечером.

— Прошлым вечером ты все решила для себя, но не для меня. А я ухожу. — Этьен резко затянул шнурки на рюкзаке.

Лира глубоко вздохнула:

— Я сказала тебе, что моя работа тут в самом разгаре. Я только начинаю действительно постигать культуру этого народа.

— Прекрасно. Я понимаю.

Этьен стал проверять другой рюкзак. Хомат и носильщики начали выходить из здания, сонно озираясь и дрожа от утреннего холода. Несколько тела тоже стояли поблизости. Солнце только начинало выглядывать из-за восточной стены каньона.

— Оставайся здесь, Лира. Тебе не нужно идти со мной. Если все пойдет, как задумано, я вернусь через шесть месяцев и заберу тебя. Оставайся здесь и занимайся своей медитацией хоть до одури.

— Ты не можешь идти на север один, — возразила она. — Существуют правила, по которым в такие экспедиции нельзя пускаться в одиночку.

— Ну а я нарушу эти правила. Хомат уже достаточно знает, чтобы помогать мне. Правда, Хомат?

Проводник переводил взгляд с одного высокого пришельца на другого и счел для себя разумным продолжить свои сборы подальше от них обоих.

Этьен пошел проверить следующую упаковку, но Лира поспешно преградила ему дорогу.

— Прекрати, Этьен. Прекрати сейчас же. У меня нет настроения для ссоры.

— Почему же? — спросил он саркастически. — Или я порчу твой утренний настрой? Если уж мы заговорили о ребяческих действиях, то как расценивать поведение человека, решившего забыть о восьмилетием высшем образовании и поселиться среди туземцев, хотя двадцать лет работы должны бы научить, что подобный подход антинаучен и вреден?

— Я уже объяснила тебе, что тела — уникальная раса, которая требует специального изучения. Иногда для получения лучших результатов приходится поступаться правилами.

— Но не до такой же степени. — Он сделал широкий взмах рукой, как бы указывая на окружавшие их здания. — Но впрочем, пожалуйста. Давай. Оставайся. Желаю тебе хорошо провести время. Похорони себя в изучении туземных обычаев, привычек и обрядов. Вдыхай в себя примитивную мудрость, принимай местную религию, становись монахиней тела, если у них есть такие, — мне все равно. Я никогда тебя ни в чем не ограничивал, Лира, несмотря на все твои разговоры об ультиматумах. Что же касается меня, то я решил найти истоки реки Скар и изучить историю и геологию от того района до болот Скатанды. По дороге назад я сделаю остановку и заберу тебя.

— Этьен!

— Что? — Он обошел ее и склонился над мешком.

— Этьен, ты же знаешь, что я не могу позволить тебе идти без меня.

— Почему? А как насчет твоей очень важной, тщательно распланированной программы исследований?

— Мы же одна команда, Этьен. Мы дополняем друг друга. Ни один из нас не будет хорошо работать в одиночку.

— Как-нибудь приспособимся. Не так ли?

— Нет, — вдруг произнес другой голос. Этьен вздрогнул и обернулся. Позади него стоял Главный Утешитель и Первый Ученый Турпута.

Этьен видел его впервые и отметил, что он довольно стар даже по стандартам тела: в его лице преобладал цвет серебра, а вытянутые руки дрожали. У правого плеча Главного Утешителя стоял Тилл, готовый в любой момент поддержать старца. Мии-Ан опирался на скрученную палку.

— Я имею в виду тревогу и беспокойство, — продолжил он неожиданно громким голосом.

— Да нет тут никакой тревоги и беспокойства, — пробормотал Этьен, продолжая осматривать тюки. — Просто дружеская домашняя беседа, вот и все.

— Мы не намереваемся вмешиваться, — сказал Тилл. — Я буду чувствовать себя очень плохо, если подумаю, что мы…

— О, ради Бога! — Этьен резко повернулся к ним. — Ну почему вы так раздражающе вежливы?

— Извините, — произнес Мии-Ан. — Такой уж у нас характер. — Этьен встряхнул руками. — Такое беспокойство недопустимо, — добавил Мии-Ан.