Избранные произведения. Том 5

К Городу подъехали со стороны хребта, так сказать, с тыла, где было ровней, так как «пригород» представлял собой дикую местность, всхолмленную землетрясениями или давней вулканической деятельностью. Правда, встречались здесь и узкие, как шрамы, полосы ровной, обожженной какими-то излучениями почвы, но Грехов всякий раз объезжал эти полосы, хотя иные из них тянулись почти до Города, до широкого голого пространства, окружавшего его по периметру. В километре от вертикального черного массива Тенишев остановил танк, и Габриэль с пробудившимся интересом стал наблюдать за работой ученого. На пульте перед Тенишевым мерцал изумрудным светом вогнутый экран, по которому бродили группы звездочек. На каждое изменение в их положении Тенишев отвечал переключениями на пульте и начинал волноваться, когда они исчезали совсем. Снаружи танка шевелились антенны, гудели генераторы излучений и охладители, физики переговаривались торопливыми голосами, и Грехов на миг почувствовал себя ненужным. Но вверху над ними плавали четыре паутины, внимательно следящие за всеми их действиями, возле Города паутины выстроились в одну гигантскую сеть, и ощущение ненужности быстро прошло.

— Мешает защитное поле, — сказал вдруг кто-то за спиной Грехова.

— Верно! — воскликнул Тенишев. — А я никак не пойму, в чем дело.

Защитное Т-поле сняли, и в рядах паутин произошла немедленная перестройка: две из них накрыли танк куполом, а остальные соединились в странный колеблющийся крест.

— Гравистрелок,- тут же отозвался Тенишев.- Очень хорошо. Запишите параметры от начала до конца.

Он давно хотел исследовать гравистрелка в процессе его образования. Возможность на сей раз была исключительной.

Габриэль увеличил мощность обычного защитного поля машины до максимума, с некоторой тревогой посмотрел на руководителя группы, но тот занялся приборами и не хотел отвлекаться на такие пустяки, как защита танка. Очевидно, по его разумению, защитой должен был ведать он, Габриэль. Грехов пожал плечами, и в это время гравистрелок выстрелил. Танк, вернее, весь объем поля, в которое он был впаян, как муравей в янтарь, содрогнулся, и гул удара пошел грохотать раскатами в скалах и отрогах хребта.

— Великолепно!… — возбужденно бормотал Тенишев, а его помощники лихорадочно завозились возле аппаратов, и не было места иным мыслям, кроме мыслей о работе, и не было иных чувств, кроме любопытства.

Гравистрелок выстрелил три раза подряд. Танк раскачивался на амортизаторах все сильней, в мозг настойчиво лез «шепот» верхних паутин, и Габриэль нашел черную педаль под пультом и вдавил до отказа. Генераторы Т-поля сработали, и стена искривленного пространства отодвинула прочь и распавшегося гравистрелка, и паутин.

— Правильно,- сказал Тенишев, и черные глаза его остановились на Габриэле, словно оценивая, чего он стоит. — Хорошего понемножку…

До обеда стояли на месте, обрабатывали полученные результаты, потом руководитель группы дал указание приблизиться к Городу. Вид черных кривых стен Города всегда вызывал у Габриэля нехорошие ассоциации, а в этот день особенно. И возня многочисленной стаи паутин не нравилась: словно готовились они к чему-то. Кто знает, может, и они исследовали земные аппараты доступными им способами, по-своему? Говорил же какой-то мудрый человек после изобретения микроскопа: «Не будем забывать, что и бактерии смотрят на нас с другой стороны».

Габриэль невольно проводил взглядом косо летящую паутину, которая сопровождала глыбу любопытника. Ничего себе микроб!

— Стоп!- сказал Тенишев совсем по-сташевски. Габриэль даже зажмурился, избавляясь от наваждения, потом опомнился и остановил танк. Как всегда, в непосредственной близости от Города машину окружило до трех десятков паутин разного калибра, и, как всегда, словно отдав дань любопытству, а может, убеждаясь в том, что чужой предмет не агрессивен, большинство из них улетело прочь.

— Займитесь Городом, ребята,- проговорил Тенишев.- С активным зондированием поосторожней…

— Только радио? Или можно лазеры и жесткое?

— Можно лазеры. Жесткое излучение подождет.

Таким образом стояли два часа: физики работали и перекидывались фразами, как мячиками; Габриэль сидел, наблюдал и слушал, ему все чудилось, что он слышит еще один голос — посторонний, незнакомый, говорящий на странном птичьем языке, вникнуть в смысл которого не было никакой возможности. Иногда голос пропадал, но в глазах начинали мелькать зыбкие видения, бесформенные, как облака, и тогда Габриэль встряхивал головой и старался понять, чем занимаются паутины. А паутины в это время строились высоко над танком в лесенку, но почему-то не достраивались и рассыпались в стороны, и все начиналось сначала.

Уже к заходу светила Грехов увидел еще одну знакомую картину (первый раз он видел ее со Сташевским): прилетели паутины и вышвырнули из своих «карманов» по любопытнику, которые беззвучно и бесследно растаяли в стенах Города. Правда, не совсем бесследно, потому что оттуда сразу же выплыло множество пластунов, накально белых и искрящихся.