Избранные произведения. Том 5

— Да, в этом вы правы,- вздохнул Молчанов, и узкое морщинистое лицо его помрачнело.- С посылом коммуникаторов поторопились. Но в данный момент это уже не вина, а скорее наша беда. На Станции в то время было слишком много горячих голов…

— Горячие головы…- по-стариковски пробормотал Сташевский, глядя на ровную колонну корабля.- Горячие головы… Раньше говорили: сколько голов- столько умов, но первых всегда больше. Полное совпадение с действительностью…

В кабине наступила относительная тишина. Но разве сравнить эту живую пульсирующую тишину с невыразимо холодной и глубокой тишиной целой планеты? Небывалой тишиной, казалось бы, абсолютно мертвого мира. Как понять ее, с чем сравнить? Как увязать ее с тем, что мир этот не мертв, что он жив и жив активно? Спустившись со Станции, они из великанов, обозревающих всю планету единым взглядом, превратились в муравьев, ползающих по огромному механизму неизвестного назначения, муравьев, не способных понять отдельные движения шестерен, пружин и колес и объединить их в понятии механизма. Как можно было говорить о контакте, не поняв, с кем и как его устанавливать?

— Парадокс,- вслух сказал Грехов. Никто ему не ответил.

— Паутины,- предупредил Диего — Что-то много их сегодня.

Грехов поднял голову- паутина уже накрывала танк слабой сетчатой тенью — и, почувствовав болезненный толчок в висках, перестал видеть свет.

На какую-то долю секунды он ощутил бег времени. Нет, не бег- сжатую пружину времени. Бездну сжатого до невероятных пределов времени. Что-то происходило вокруг, происходило на всей планете, чувств человеческих не хватало, чтобы заметить это, увидеть, понять. Но прорвалось мгновение, какое-то «десятое» чувство, даже не интуиция- мгновение, когда ритм чужой жизни сам пробился в мозг, заставляя его напрягаться в безуспешных попытках осмыслить эту жизнь…

Грехов не успел ничего понять, просто ощутил- пропасть разверзлась под ним, захватило дух, и тут же он оказался на твердой земле, и нет пропасти, а сердце еще не успело отреагировать, замерло, когда все уже прошло…

Он никому ничего не сказал. Даже Сташевскому. «Потом,- подумал он,- на Станции. Когда можно будет перевести это в шутку».

ВЗРЫВ

В шестнадцать часов по универсальному времени обещанный Кротасом канал прямого безынерционного сообщения со Станцией не появился. Связи тоже не было, все диапазоны, как и прежде, были сплошь забиты помехами.

Вечером Сташевский велел подъехать к кораблю поближе и остановиться невдалеке от двойного ряда часто натыканных «грибов». Невидимая отталкивающая стена все еще была на месте, делать было нечего, оставалось только ждать ночи, когда можно будет установить связь.

Багровое светило наполовину влезло в зыбкий горизонт, заливая долину, Город, корабль, туманный воздух струями алых радуг. В мире ненадолго воцарился рубиновый цвет, перечеркнутый тенями скал и корабля. Потом Тина как-то одним движением ухнула вниз, и наступила вишневая, быстро сгущающаяся мгла.

Грехов развернул танк кормой к парящему звездолету и тихонько подъехал задним ходом вплотную к прозрачной силовой стене, но перестарался: танк слова развернуло, и он пятился уже вверх по склону воронки.

— Не играйся,- проворчал Сташевский, включая приемник. Связь отыскалась почти сразу, как только танк выехал на открытое пространство.

— «Мастифф», почему не отвечаете? «Мастифф», почему не отвечаете?- послышался в кабинете голос Полины, и в видеоме появилось ее милое, чуть осунувшееся лицо. Увидев их, она только глубоко вздохнула, нашла глазами Грехова и, глядя на него, сказала:

— Почему молчите, Габриэль?

— Все нормально, малышка,- сказал Сташевский.- Давай нам начальство.

Полина уступила место смуглому горбоносому человеку с близко посаженными ярко-желтыми глазами. Сташевский и Молчанов почтительно склонили головы, Грехов с некоторым запозданием сделал то же. Это был Банглин, председатель Комиссии по контактам.

— Корабль все еще молчит?- быстро спросил он, ощупав каждого пристальным взглядом.

— Молчит,- ответил Сташевский.- Пройти к нему не можем…

— Знаю. Как ведут себя паутины?

— Сопровождают каждый наш шаг. Но защитное поле помогает, хотя и не в полной мере. Любопытники более опасны, но и встречи с ними более редки.

— А серые призраки?

— Призраки контакта с нами не имели… хотя в этом я и не уверен.

— То есть? Как вас понимать?

— При переходе через Город мы встретились с любопытником и… в общем, мне показалось, что из Города нас вынес серый призрак. То есть не нас одних, конечно, а весь танк.

— Это весьма любопытно, — оживился Банглин. — А не мог автомат записать эту информацию на машинный инфор?

— Не знаю, же задумывался. Инфор мы отослали с зондом.

Банглин потускнел.

— Ах, да… Дело в том, что зонд не вернулся…

Грехов переглянулся с Диего. Наступила короткая тишина.

— Такие-то вот дела… — Банглин поморщился и продолжал:- Ваше пребывание на поверхности считаю нецелесообразным. Эксперимент с «вырезанием» корабля временно откладывается. Готовьтесь, через полчаса мы включим подъемник и опустим по каналу десантолет. Все понятно?

— Как будто все…