Избранные произведения. Том 6

— Кто сказал, что разумная жизнь является высшей формой движения материи? В принципе, разум — это изобретение природы, приводящее обычно вид, который им награжден, к эволюционному тупику, и Конструктор — живой свидетель этого постулата. За время скитаний в космосе, еще в форме споры, он не раз встречал обломки цивилизаций, и только человечество, выжив в борьбе с самим собой, составило исключение из правил.

— Это вам сказал сам Конструктор? — не удержался от сарказма командор погранслужбы.

— Да, — спокойно парировал Грехов. — Конструкторы и в самом деле подгоняли условия к осуществлению жизни в нашем уголке Вселенной, но не для человека. Мы — случайные их дети, как и другие разумные, кстати.

— Чужане? Серые призраки?

— Чужане — гости нашей Вселенной, пробившиеся к нам из какой–то другой. Я имел в виду существ, встречи с которыми еще впереди.

Эрберг фыркнул.

— Так спокойно и серьезно рассуждать об этом может только пророк или мистификатор.

— Так считайте меня пророком.

Эрберг не выдержал принятого тона и рассмеялся.

— Всякое читал, мнения философов слушал, но чтобы человек оказался ошибкой в эволюции — слышу впервые.

— Вы хорошо сформулировали: человек — ошибка эволюции. Сколько веков мы возводили в ранг абсолюта лозунг: все — для блага человека! — игнорируя стоны протестующей природы, и в результате подошли к глобальному экологическому кризису, едва не погубившему цивилизацию. Сколько лет мы игнорировали истину: первичный фактор эволюции — дискомфорт особи, комфорт ведет к застою и гибели вида! Что удержало человечество от гибели, какие факторы? Да элементарнейшие! Сначала стресс от сценария ядерной войны, а потом стресс от начавшейся цепной реакции гниения экологической ниши. Когда–то в моде были высказывания, что мир спасут красота и чувство юмора. Не спасли. Спасло человечество только глобальное осмысление последствий стрессовых ситуаций. Кстати, стрессы, подобные явлению Конструктора, тоже эволюционно необходимы человечеству, иначе оно выродится. Оно и так оказалось глухим к доводам гуманизма, решив судьбу Конструктора. А ведь мы всегда кичились своей нравственностью, этикой, моралью. Чего же мы ждем от него, от нечеловека?

Эрберг, задумавшись, молчал.

Снова по всей громадной сети компьютерной связи, опутывающей Солнечную систему невидимой паутиной, прошел бестелесный сигнал–молния, результаты анализа обстановки интелматами службы пространства: «В Системе введен режим ГО. Все туристические маршруты закрыты. Транспортным службам вменено в обязанность координировать доставку грузов и пассажиров с погрансектором УАСС». Затем Мартин сообщил о задержании на базах Ганимеда и Тритона четырех любителей острых ощущений в возрасте от четырнадцати до двадцати лет и о появлении очередного конвоя. В тот же момент Грехов быстро выбрался из кокон–кресла.

— Кажется, это те, кто мне нужен. Прошу прощения за менторский тон, я и сам не люблю сентенций и нравоучений, и на вашем месте отнесся бы к подобным разглагольствованиям с таким же скептицизмом. Просто я волнуюсь… к собственному удивлению, и поэтому болтлив, как никогда.

— Снова пойдете к призракам?

— Если не возражаете.

— Подстраховать?

— Спасибо, не надо.

Грехов ушел, стремительный и бесшумный, как тень.

— Прошу обратить на «пакмак» проконсула особое внимание, — предупредил Железовский координатора — Держать визуальный контакт непрерывно, обойме риска из резерва быть готовой к прыжку.

— Пошел контроль, — ответил Мартин.

— Ты записал, что он тут наговорил? — понизил голос Эрберг, будто Грехов мог его слышать; вытер платком вспотевший лоб.

— Записал.

— Дашь мне кассету, послушаю на досуге еще раз. Да-а, комиссар, не каждому удается услышать откровения экзосенса. Оказывается, проблема отцов и детей гораздо старше человечества, а? Это что же, выходит, что у меня кроме обычных есть еще и дедушка-Конструктор? — Эрберг хохотнул. — Прапрадедушка динозавров! Твой Грехов или сумасшедший, или действительно… пророк. Как ты думаешь, он всерьез говорил или шутил? Я плохо разбираюсь в его интонациях.

Железовский не ответил. Он тоже не очень хорошо разбирался в интонациях голоса и жестах Габриэля и размышлял над тем, к чему относилась горечь, с которой говорил Грехов.

— Дай–ка мне еще раз послушать супермузыку, — попросил он координатора. Однако Мартин не успел включить запись — громадное тело Конструктора вдруг шевельнулось — все целиком, будто для него не существовало законов инерции! Эфир вскипел криками наблюдателей и донесениями автоматов.

— Обеспечить тишину! — бросил Железовский. Крики стихли, только посвисты автоматов, считывающих и передающих информацию целой армии датчиков, продолжали сверлить уши, потом пропали и они.

Конструктор шевельнулся еще раз, похожий на кита, всплывшего на мелководье, и на глазах тысяч изумленных людей разделился на две части. Одна из них превратилась в широкий, укутанный в синее призрачное пламя, конус, а вторая перестала светиться и словно растворилась в ночи, исчезла из глаз.

НИЧЕЙНАЯ ПОЛОСА