Избранные произведения. Том 6

— На сей раз мы принесли ультиматум, — так же холодно и угрюмо сказал он. — Моим друзьям, конечно, хотелось бы переубедить вас, доказать, что вы в первую очередь люди, и лишь во вторую — дети Конструктора, но вряд ли это соответствует истине. Не понимаете вы и простой вещи, что мешаете не только нам, но и себе, а главное, Конструктору! Ситуация в Системе складывается уникальная, но ни одна из гипотез не отражает истины. Мы не мышь, а Конструктор не кот, который пытается ее сожрать. Пресапиенс прибыл к Солнцу не для уничтожения цивилизации, как считают люди… некоторые, во всяком случае, не для навязывания своей «божественной» воли, не для объявления «звездной войны». Но он не нуждается и в защите, в той, по крайней мере, какую предлагаете ему вы.

— Слова, — сказал Шебранн. — Эмоции. Нуль информации. Почему мы должны верить вам?

— Я уже доказал однажды, что говорю правду.

— Но наш посол Эрнест Гиро не вернулся, и подтверждений вашей правоты у нас нет.

— Это еще одно свидетельство того, что люди сильней вас. Гиро не выдержал экзамена, зато выдержал наш посол. — Габриэль кивнул на Ратибора, который в это время выбирал цели на случай, если пришлось бы стрелять по–настоящему. Он был готов к любым переменам обстановки, и поэтому спокоен и сосредоточен, сумев справиться с переживаниями. Лишь одна мысль не давала покоя: жива ли Анастасия?

— К чему эти намеки? — гортанным голосом спросил Ранги. — Хорошая мина при плохой игре? На что вы надеетесь? Откуда вы знаете, в какой защите нуждается Конструктор?

— Знаю, — отрезал Грехов, усмехнулся с неожиданно прорвавшейся грустью. — Хотя мне это не доставляет ни счастья, ни радости. Я ведь хомозавр, как меня недавно окрестили. А Конструктору не нужна никакая защита, он болен и одинок, и нуждается всего лишь в одной простой вещи — в милосердии. В милосердии, как это ни странно! Если можете помочь ему в этом — помогите, нет — не мешайте это делать другим.

— Строительство излучателей квагмы в поясе астероидов — это и есть милосердие по–человечески? Идея отгородиться «абсолютным зеркалом» — это милосердие?

— Нет, — тихо произнес Грехов, — не милосердие. Но мы учимся ему, трудно, жестоко, ошибаясь и падая, но учимся, и в конце концов овладеем наукой, найдем единственное верное решение. Вы такого решения не нашли.

— И все же ваш ультиматум смешон. Вы, конечно, сильный человек, Габриэль Грехов, ваш пси–потенциал, вероятно, больше потенциала любого из нас, но вы далеко не шукра, обладающий а мара¹. Мне жаль, но отпустить вас мы не имеем права; ибо вы представляете для нас реальную и непредсказуемую опасность.

[¹Шукра — всемогущий, а мара — бессмертие (санскрит).]

— В таком случае мы погибнем все.

Шебранн покачал головой, на губах его обозначилось подобие улыбки.

— Проигранный гипнобой — еще не доказательство нашей слабости.

— Вы не поняли. — Грехов медленно вытянул вперед руку ладонью вниз, и зеленоватая искра в камне его перстня вдруг прыгнула вверх, превратилась в фиолетово–зеленый дрожащий язычок пламени. И тотчас же пол, потолок и стены пещеры искривились, словно по ним, ставшим гибкими и упругими, пробежала судорога. Из недр пещерного города донесся угрожающий гул, мигнули и разгорелись запрятанные в стенах светильники. Ратибору показалось, что у его ног разверзлась бездна, дохнувшая холодом меж звездного пространства. Кто–то поддержал его под локоть — Железовский.

Грехов опустил руку, язык огня упрятался в перстень, коридор перестала мять и корчить мягкая, но властная сила.

— Детские игрушки, — презрительно процедил сквозь зубы смуглолицый Григ. — Хватит разговоров! Они блефуют, а мы развесили уши. Их всего четверо, помощи ждать неоткуда, метро заблокировано, пора заниматься своим делом.

В руке бывшего пилота сверкнул ствол «универсала», направленный на Лабовица, два бесшумных выстрела раздались одновременно — Грига и Железовского. Лабовиц успел уклониться всего на несколько сантиметров, и сгусток плазмы попал ему в плечо. Удар плазменной пули Железовского отбросил Грига к стене, и в то же мгновение страшной силы пси–разряд едва не парализовал Ратибора, потерявшего слишком много энергии в первой и второй схватках.

— Не стрелять! — прозвучал в звуковом и мысленном диапазонах яростный крик Грехова.

Все замерли, направив оружие друг на друга. Проконсул снова вытянул руку вперед, и снова знакомая сила искривила темное пространство пещеры, тела людей и К-мигрантов, отразилась болью в позвоночнике, голове, глазах. Пульсирующая зеленая струйка пламени над перстнем Грехова превратилась в облачко, которое за секунду выросло в огромный шар и окутало всех находящихся в пещере. А когда светлый туман рассеялся, все увидели висящий между людьми и К-мигрантами черный бугристый обломок камня, завернутый до половины в дырчатую золотую фольгу. Тяжело, так что вздрогнули стены помещения, «камень» рухнул на пол. На людей повеяло жутковатым ветром чужих пространств.