Избранные произведения. Том I

— Десять человек к фок-мачте! Десять человек к грот-мачте! Восемь человек к бизань-мачте! Шестеро на нос!

Матросы бросились на свои посты.

— Взять на гитовы грот-брамсель![1775] — кричит Кристиан, и голос его перекрывает шум урагана.

Послушные командам, матросы кидаются к фалам, шкотам, булиням.

— Отдать булини марселей![1776] Отдать фалы! Спустить бизань![1777]

Матросы так споро убрали паруса, как если бы ничего страшного вокруг не происходило. Капитан решил оставить не марсели, а нижние паруса ввиду того, что носовой отсек «Годавери» был наполнен большой массой воды, из-за чего судно могло перекувырнуться. Вскоре, однако, видя, как «Годавери» зарывается носом в бушующие волны, он решил убрать еще и большой парус.

Забрезжил рассвет. В мертвенном свете свинцовые валы сливались с чернильно-черными тучами. Море, бурлившее еще больше, если это возможно, с чудовищной силой бросало из стороны в сторону злосчастный корабль. По приказу капитана закрепленные на шлюпбалках[1778] лодки подняли на уровень вантов[1779]. Найтовы[1780] двух шлюпок, помещенных между рострами[1781], а также найтовы самих ростров удвоили. Для того, чтобы не мешать матросам производить маневры, на леера[1782] по правому и левому борту прибили брезент.

Через полтора часа ситуация стала нестерпимой. Каждую минуту можно было ожидать, что под ударами бортовой качки разобьются рангоуты. Капитан решился сделать еще одну попытку выровнять судно.

— Ставить фок![1783] Полный вперед! Ставить малый фок! Поднять большой марсель! Поднять бизань!

Сбиваемые с ног потоками морской воды, которую перехлестывало через борт, промокшие до костей, матросы, чтобы их не смыло, цеплялись за выбленки[1784] вантов. Осевшая под тяжестью затопленного отсека, «Годавери», как смертельно раненная чайка, не могла подняться на гребень.

— Что вы обо всем этом думаете? — спросил между двумя порывами шквального ветра капитан Кристиан у первого помощника.

— Я думаю, что меньше чем через полчаса мы пойдем ко дну.

— А при условии, что мы станем продолжать двигаться вперед…

— Через час.

— Я того же мнения. И поскольку час лучше получаса, то полный вперед! Поднять большой фок!

Волны продолжали захлестывать палубу. Люди, изнуренные беспощадной и, увы, безнадежной борьбой со стихией, судорожно цеплялись за снасти. Трудно было и дальше выдерживать такую ситуацию, тем более безвыходную, что все маневры были уже исчерпаны. Оставалось только срубить мачты. Так хирург ампутирует у больного гангреной пораженные члены, чтобы спасти ему жизнь.

— Готовьте топоры! — приказал капитан, и его энергичное лицо побледнело.

В этот миг десятка два людей — кочегаров, помощников кочегаров, младших механиков — охватила паника, палуба так сильно накренилась, что, казалось, корабль начал тонуть. Будучи менее привычными, чем матросы, к разгулу стихий, а также не отличаясь ни такой отвагой, ни такой дисциплинированностью, как они, эти люди, словно стадо, ринулись к большой шлюпке и стали пытаться перерезать найтовы, чтобы спустить ее на воду. Их пример мог оказаться заразительным.

— Тысяча чертей! — закричал Кристиан и выхватил из-за пояса пистолет. — Я прострелю голову каждому, кто не выполнит приказ. Все за топоры!

Паникеры знали, что капитан — тот человек, который не задумываясь приведет свою угрозу в исполнение. Поэтому, шатаясь как пьяные, они двинулись на корму, где в кладовой хранились топоры.

Роковая минута наступила. Внезапно «Годавери» так сильно легла на левый борт, что волна лизнула капитанский мостик, а нос зарылся в воду.

— Лево руля! Трави шкот фок-мачты по ветру! Шевелись, ребята!

Но торчащий из воды руль не действует. Колебаться больше нельзя.

— Руби бизань-мачту!

Группа людей бросается к подножью бизань-мачты и начинает рубить ее топорами, другие перерезают талрепы вантов, штаги большого марселя и грот-брамселя. Мачта почти срублена. Еще десяток взмахов топора, и бизань-мачта со страшным треском падает на левый борт, а набежавший вал подхватывает ее и увлекает за собою.

— Руби грот-мачту!

Охваченные яростью разрушения, подогретой грозящей опасностью, люди набросились на мачту, и она вскоре исчезла в волнах. Крик радости вырвался из груди у всех, когда искалеченная «Годавери» наконец выровнялась и продолжила свой путь, подгоняемая ураганом.

Тайфун бушевал целый день, подталкивая к земле злополучный корабль. Чудо еще, что его не выбросило на берег, который, увы, был близок. Что же предпринять, чтоб не быть выброшенным на мель, — ведь в данном случае это еще опаснее, чем идти в открытое море?

Желая двигаться как можно медленней, капитан приказал лечь в дрейф[1785]. Приближалась ночь, однако ветер значительно ослабел. Кроме того, барометр поднялся с 728 миллиметров до 739. Во всех сердцах затеплилась надежда, каждый радовался, что чудом спасся от ужасной гибели.