Избранные произведения. Том I

— Поднажмем же! — прокричал Жак, вновь атакуя бессловесного противника, преградившего им путь к свободе, и услышал в ответ заунывный скрип потревоженного дерева.

— В добрый час! — воскликнул он с воодушевлением. — Не будем терять надежду! — Но тут взгляд его обратился внезапно в сторону двора, и он спросил обеспокоенно Жюльена: — А это еще что такое?

— Дело в том, — произнес его друг с возмущением, — что эти отвратительные гниющие существа хотят помешать нам выбраться отсюда.

И он не ошибся: именно это и стремились сделать прокаженные, когда поняли, что затеяли друзья.

— Шапетоны убегают! — глухими голосами перекрикивались несчастные. — Они не должны уйти отсюда!.. Смерть им!.. Смерть шапетонам!.. Не дадим этим белым удрать от нас!

Они выползали из всех углов своей мерзкой обители, как бы повинуясь чьему-то приказу. Лепрозорий, словно превратившись во двор чудес, как бы выплевывал каждое мгновение новых и новых калек, которые, будто тараканы из щелей, вылезали из своих зловонных прибежищ — из хибар, шалашей или просто из ям под деревьями — и, похожие на отвратительных ястребов, сбившихся в стаю, чтобы поживиться мертвечиной, тяжело дыша, шатаясь, прихрамывая, жестикулируя непослушными руками и судорожно открывая перекошенные рты, медленно надвигались на чужеземцев полукругом, при виде коего любой бы ощутил жуть. Изъеденные проказой уста извергали беспрерывно:

— Смерть им!.. Они убегают!.. Белые люди с голубой кровью — такие же, как мы!.. Они должны жить и умереть вместе с нами!..

Охваченные ужасом, не дожидаясь, пока это скопище раздавит их, Жак и Жюльен снова бросились на дверь, и в тот же миг внезапно отворилось встроенное в нее довольно широкое окошко, и друзья увидели налитую кровью физиономию сторожа.

— А ну-ка прочь! — грубо крикнул он и, поскольку его поднадзорные продолжали стоять не двигаясь, чуть ли не в одном шаге от двери, с силой просунул в зарешеченное отверстие некое подобие алебарды[1052], чтобы пронзить грудь Жюльена, находившегося ближе к окошку. Схватить оружие за древко и вырвать его из слабых рук стража, такого же прокаженного, как и его подопечные, было для француза делом нетрудным. Овладев оружием, Жюльен бросился на помощь к другу, который, вытянув вперед руки, пытался оттеснить авангард прокаженных, едва не касавшихся белых людей. Бледный от ярости и отвращения, потрясая своеобразным копьем, от деревянной основы коего исходил, как казалось отважному путешественнику, тошнотворный смрад его недавнего владельца, Жюльен воскликнул грозно:

— Назад, твари! Или я проткну первого, кто подымет на нас руку!

Нередко мужество и энергия одного человека повергают в страх разъяренную толпу, усмиряют самый неистовый гнев и превращают ее в безопасное людское скопище. Проявленные белым человеком воля и отвага оказывают особо сильное воздействие на представителей других рас, в первую очередь на черных. Так случилось и на этот раз. Негры, индейцы и мулаты, услышав раскатистый голос и увидев блеск глаз, устрашивших их больше, чем оружие, отпрянули назад. Вероятно, они интуитивно испугались жизненной силы, излучавшей чужаком и давно уже покинувшей их изнуренные хворью тела.

Полукруг раздался. Прокаженных словно закружило в водовороте. Стоявшие впереди стали медленно отступать назад, пока расстояние между ними и белыми не увеличилось шагов до двадцати. Затем, без сомнения утомленные сделанным усилием, злосчастные обитатели лепрозория разлеглись на земле небольшими группами и, уставившись на французов, стали с недобрым любопытством наблюдать, что еще предпримут эти люди.

Сторож, лишившись оружия, исчез, оставив в спешке окошко открытым.

— Не будем терять времени, — сказал Жюльен, все еще возбужденный схваткой с толпой. — Попробую сорвать с помощью этого копья один из замко́в. Наконечник вроде бы не очень-то прочный, но древко может послужить отличным рычагом.

— А не попытаться ли сперва отодрать решетку с окошка?

Жюльен не успел ответить, ибо к двери опять подошел сторож.

— Вон отсюда! — произнес он сиплым, словно простуженным голосом.

— А если я не уйду? — спросил с вызовом Жюльен, выведенный из себя тупым упорством сего стража порядка.

— Я убью вас, — холодно ответствовал тот и в подтверждение своих слов просунул сквозь железные прутья ржавый ствол массивного мушкетона, способного выплеснуть из своего широкого зева немалое количество картечи. — Вы не первые, кто хотел, разбив дверь, убежать на волю. У меня достаточно зарядов. Как-то раз я одним выстрелом уложил наповал шестерых, не считая раненых. Так что отойдите подальше… Я приказываю… Вам предстоит оставаться здесь до самой смерти: даже те кабальеро, которые бросили вас сюда, не смогли бы теперь помочь вам выбраться наружу.

Жак и Жюльен, поняв по решительному тону старика, что тот не преминет в случае чего привести угрозу в исполнение, уселись по обе стороны от двери, с тем чтобы ночью возобновить свою отчаянную попытку вырваться из плена.

Прокаженные, ободренные столь своевременным вмешательством сторожа, злорадствовали.