Избранные произведения. Том I

Как справедливо предположили Нед Мур с полковником, разбойники взбирались со дна на край шестисотметрового ущелья; в давнее время старые канадские охотники дали ему распространенное имя — «Большой каньон».

Тропа прихотливо вилась между трещин и скал, сосен и колючих кустарников, иногда описывая круги, поднимаясь и спускаясь, чтобы затем взметнуться выше по склону, к верхушке обрыва, чернеющей на фоне ночного неба.

Путники обладали ловкостью альпинистов, им нисколько не мешали длинные плащи, равно как и карабины за спиной; их ноги ступали так бесшумно, как если бы неизвестные шли босиком. По крайней мере трое из них, по предположению Неда Мура, были обуты в великолепные индейские мокасины, сшитые из бизоньей кожи — упругой и легкой.

Четвертый или, точнее, первый, поскольку он шел во главе, хотя тоже карабкался с цепкостью и гибкостью кошки, все же время от времени задевал каблуком камешек или подгнившую ветку. Глухой скрежет и потрескивание разносились на некоторое расстояние, причем звуки эти невозможно было перепутать ни с чем другим, поскольку они сопровождались характерным позвякиванием шпор. Тогда идущий впереди, задыхаясь, шептал грубое американское ругательство и старался ступать с удвоенной осторожностью.

Спутники его отличались редкой выносливостью, но и у них порой сбивалось дыхание, они дышали все тяжелее по мере того, как поднимались выше по склону — такому крутому, что его можно было бы назвать отвесной скалой.

Подъем продолжался уже около часа, но ни у кого не возникало желания нарушить молчание, ибо эта изнурительная гимнастика отнимала силы, а относительная темнота ночи, требуя предельного внимания, заставляла не отвлекаться ни на что постороннее.

Наконец четверка достигла рощицы из молодых дубков, откуда с пронзительными криками разлетелись с полдюжины испуганных дроздов.

— Последнее усилие, и мы там! — сипло произнес первый, обращаясь к товарищам.

Все четверо, ухватившись за тонкие, но упругие ветви, свисающие над пропастью, подтянулись и оказались на ровной площадке, где возвышались сосны, а почва была покрыта слоем душистых иголок.

— Я больше не могу! — простонал человек в сапогах со шпорами, тяжело опускаясь на землю.

— И я тоже! — в один голос воскликнули его спутники, словно по команде повалившись рядом.

— Ну и работенка! Слово чести! По правде говоря, я с ужасом думаю о повторении подобного… Хотя, конечно, этого требует наше… ремесло. Профессиональный риск!

— В самом деле, — отозвался, едва переводя дыхание, один из троих людей в мокасинах, — ведь мы теперь разбойники с большой дороги.

— Да еще какие разбойники! Экипировку свою — и ту сохранили! Я говорю про маски, в них нас не узнать…

И все залились звонким молодым хохотом. Решительно, то были грабители, не похожие на своих собратьев по ремеслу.

— Однако для дебютантов мы действовали неплохо и добились чего хотели благодаря большому опыту, который вы, дорогой Боб, кажется, имеете в такого рода делах!

— Пусть так! Можете называть меня профессиональным вором, поскольку я научил вас делать подобные штуки и пошел с вами, чтобы посмотреть, как вы усвоили урок. Теперь вы вполне достойные десперадос.

— О Боб! Вы и наставник, и сообщник… и главарь банды!

— У вас сегодня шутливое настроение, Франсуа!

— Я счастлив! Мы добыли наконец эти проклятые деньги… Спросите Жана и Жака.

— Ей-богу, вы меня с ума сведете своими загадками! Я ни черта не понимаю из того, что вы говорите… и еще меньше, что вы затеяли…

— У нас есть время поговорить?

— Десять минут, чтобы отдышаться после этого дьявольского подъема. У меня ноги словно ватные… Однако маски не выкидывайте.

— Почему?

— Потому что на это плато заглядывают контрабандисты и лесорубы, они ходят за выпивкой в «Одинокий дом». Лунного света вполне достаточно, чтобы разглядеть нас; дело это громкое, и шум поднимется страшный… так что если кто-нибудь нас увидит и узнает, то висеть нам в петле.

— Возможно, Боб… возможно!

— Никаких «возможно»! Нас вздернут, как только схватят.

— Неужели? Без суда?

— Вот что, выслушайте правду до конца. Вы должны ясно понимать, чем может закончиться наше небольшое приключение. На моральные принципы и на законы мне плевать. В расчет идет только наша дружба. Вы сказали мне: «Боб, в такой-то день надо остановить дилижанс, что ходит между Гелл-Гэпом и Делореном, и отобрать десять тысяч долларов у одного джентльмена». Вместе с вами я неделю изучал место, подготовил засаду, держал на мушке пассажиров… только потому, что вы решили заполучить эти десять тысяч… Если бы вы потребовали голову президента Соединенных Штатов, я бы согласился помогать. Но теперь я говорю: если нас узнают, то немедленно вздернут… Вы уверяете, что нет, а я повторяю: вздернут без всяких разговоров… Заметьте, меня это нисколько не волнует… меня уже вешали, и я начинаю привыкать…

— Дорогой Боб! Вы самый лучший и самый бескорыстный друг на свете!

— Клянусь Богом! Я же люблю вас всей душой… да вы и сами знаете… Вот почему предупреждаю: берегитесь, дело это пахнет веревкой.