Избранные произведения. Том I

_Пинский_ (с нарочитым еврейским акцентом). Таки себе хорошенький пейзажик, наверное, открывается с этой вашей горы!

_Базарин_. Вы, Александр Рувимович, совершенно напрасно все время стараетесь меня вышутить. Остроты отпускать — самое простое дело. И самое пустое! Вы понять попытайтесь. Понять! Не до шуток сейчас, поверьте вы мне…

_Пинский_. А это уж позвольте мне самому решать. По мне так с петлей на шее лучше уж шутки шутить, чем каяться… А если уж и каяться, то никак уж не перед вами и не перед загадочной вашей тетей Мотей!

_Базарин_ (бормочет). Гордыня, гордыня… Все мимо ушей…

_Кирсанов_ (вдруг). Да, гордыня. Это верно. Хватит. (Подходит к телефону, набирает номер.) Сенатор? Ох, слава богу, что ты не спишь… Это Слава говорит. Слушай, мы здесь попали в какую-то дурацкую переделку. Представь себе: моему Саньке вдруг приносят повестку… (Замолкает, слушает.) Нет… нет-нет… «Распутники города Питера»… (Слушает.) Понятно… Понятно… И что ты намерен делать? (Слушает.) Нет, Зоя не получила, а я получил… (Слушает.) Понятно… Ну, значит, все будет как будет. Прощай. (Вешает трубку.) Он уже упаковался. Он у нас отныне «политикан города Питера»!

Освещенное небо за окном гаснет. Город погружается в непроглядную тьму.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

Действие II

Два часа спустя. Та же гостиная, озаренная свечами. _Кирсанов_ за столом, придвинув к себе все канделябры, что-то пишет. _Зоя_ _Сергеевна_ пристроилась тут же с какой-то штопкой. Больше в комнате никого нет. Тихо. На самом пределе слышимости звучит фонограмма песен современных популярных певцов.

_Зоя_ _Сергеевна_. Что ты пишешь?

_Кирсанов_ (раздраженно). Да опись эту чертову составляю…

_Зоя_ _Сергеевна_. Господи! Зачем?

_Кирсанов_ (раздраженно). Откуда я знаю? (Перестает писать.) Надо же чем-то заняться… (Пауза.) А эти молодцы все развлекаются?

_Зоя_ _Сергеевна_. Надо же чем-то заняться…

_Кирсанов_. Надрались?

_Зоя_ _Сергеевна_. Нет. Во всяком случае, в меру. Слушают музыку и играют в какую-то игру. На специальной доске.

_Кирсанов_. В нарды, что ли?

_Зоя_ _Сергеевна_. Нет. Какое-то коротенькое название. То ли японское, то ли китайское…

_Кирсанов_. В го?

_Зоя_ _Сергеевна_. Да, правильно. В го.

Пауза. В отдалении Гребенщиков стонуще выводит:

Этот поезд в огне — и нам не на что больше жать,
Этот поезд в огне — и нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе…

_Кирсанов_. Вождь из племени га сидит и играет в го.

_Зоя_ _Сергеевна_. Сережка деньги отдал. Двести рублей.

_Кирсанов_. Что еще за двести рублей?

_Зоя_ _Сергеевна_. Говорит, ты ему давал в долг. В прошлом году.

_Кирсанов_. Гм… Не помню. Но похвально. (Пауза.) Ты ему все рассказала, конечно…

_Зоя_ _Сергеевна_. Конечно.

_Кирсанов_. Ну и как он отреагировал?

_Зоя_ _Сергеевна_. Сначала заинтересовался, стал расспрашивать, а потом ехидно спросил: «Веревку велено свою приносить, или казенную там на месте дадут?»

_Кирсанов_. Замечательное все-таки поколение. Отца забирают черт-те знает куда, а он рассказывает по этому случаю анекдот и садится играть в го…

_Зоя_ _Сергеевна_. Он считает, что нам с тобой вообще никуда не следует ходить…

_Кирсанов_ (раздраженно). Ну да, конечно! Он хочет, чтобы они пришли сюда, чтобы вломились, заковали в наручники, по морде надавали… (Некоторое время угрюмо молчит, а потом вдруг с невеселым смешком произносит нарочито дребезжащим старческим голоском.) «Что, ведьма, понарожала зверья? Санька твой иезуит, а Сережка фармазон, и пропьют они добро мое, промотают!.. Эх, вы-и!»

_Зоя_ _Сергеевна_ (утешающе). Я думаю, ничего особенно страшного не будет. Отправят куда-нибудь на поселение, будем работать в школе или в детском доме… Обыкновенная ссылка. Я помню, как мы жили в Карабутаке в сорок девятом году. Была мазанка, печку кизяком топили… Но холодина была зимой ужасная… А вместо сортира — ведро в сенях. Тетя Юля, покойница, она языкастая была… вернется, бывало, из сеней и прочтет с выражением: «Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро, писать, какать, а потом возвращаться в теплый дом»… Две женщины немолодые, девчонка — и ничего, жили…