Избранные произведения. Том II

— Известно ли вам, по крайней мере, что перед тем, как употреблять улиток в пищу, их недели две не кормят?

— Конечно.

— Почему?

— Признаюсь, не могу ответить на ваш вопрос.

— Все очень просто. Это делается для того, чтобы очистить их организм от разных веществ, которые они усвоили с пищей. Эти вещества, безвредные для животных, могут оказаться опасными для человека. Сколько раз плохая подготовка становилась причиной серьезных отравлений. Знаете ли вы, что эти подчас назойливые гости наших садов пожирают листья цикуты[1381], волчьего лыка[1382], белены[1383], белладонны и при этом чувствуют себя прекрасно? Теперь представьте, что некий гурман съел улитку сразу же после ее трапезы. Что с ним произойдет?

— Он отравится, потому что съест цикуту, волчье лыко, белену и белладонну практически в натуральном виде.

— Вы абсолютно правы! Известны ли вам симптомы отравления белладонной?

— Должен вновь признать, что эта область — пробел в моем образовании, месье Шарль.

— Эти симптомы ужасны! Расширение зрачков, исступленное, бешеное веселье, безудержная болтливость, пение, смех, танцы. Такое впечатление, что человек пьян. Он судорожно жестикулирует, гримасничает. Его одолевают галлюцинации. И в конце концов наступает горячка!

— Да, мягко говоря, картина ужасная. Мне кажется, что вчера мы наблюдали нечто похожее.

— Таковы симптомы отравления белладонной или улитками, которых поленились выдержать на голодном пайке.

— Вы хотите сказать, что бишо де такера, которым питаются краснокожие, содержит вещества аналогичных растений?

— Безусловно. Не случайно же, если они не хотят подвергнуться опьяняющему воздействию, то перед употреблением хорошенько очищают гусениц от внутренностей.

— Благодарю вас, месье Шарль. Вы дали нам исчерпывающие разъяснения. Так вот что послужило причиной вчерашней сумасшедшей оргии! Но я тем не менее не понимаю, каким образом бишо превратило их в канаемес.

— Право же, не будьте наивным. Очевидно, в мозгу несчастных дикарей из поколения в поколение выработался страх перед кровожадным племенем, убивающим только ради убийства, подобно некоторым сектам в Индии. Под действием яда эта идея стала в их мозгу преобладающей, почти манией, и они решили, что превратились в канаемес. Виной всему страх. Он порождает самые невероятные галлюцинации. В этом, как мне кажется, логичное и простое объяснение.

— Как вы думаете, настоящие канаемес употребляют бишо, когда отправляют свои дикие ритуалы?

— Вы слишком многого от меня требуете, друг мой. Однако тут нет ничего невозможного. Не исключено также, что мы еще проверим это на деле. Во всяком случае, можно сказать, что прецеденты существуют. Разве не такое же действие оказывает индийская конопля[1384], известная на Востоке как гашиш? Человек, опьяненный зельем, слепо выполняет любой приказ хозяина…

В эту минуту капитан прервал занимательную беседу.

Вода, по которой с трудом двигалась лодка, все заметнее светлела.

— Риу-Бранку, сеньор, — объявил мулат.

Глава 36

^{Тревога. — Нечаянная встреча. — Крушение. — Двое несчастных. — Шибе. — Маркиз готовит тоник. — Спасены! — Драма на Риу-Негру. — Бегство и покушение на убийство. — На мели. — Спасение шлюпа. — Полный назад! — Удар. — Все в порядке. — Бенто и Рафаэло. — Их история. — Буксир. — Уба. — Старая индианка и больной ребенок. — Помогите! — Загадочный разговор. — Амулет. — Сомнения сеньора Хозе.}

* * *

Вчерашнее чудовищное опьянение, казалось, полностью выветрилось. Канаемес-любители, как их отныне называл Маркиз, чувствовали лишь легкое головокружение и некоторую дрожь в конечностях.

Тем не менее это не мешало им работать во всю силу, и даже за тех своих приятелей, кого они ночью, в порыве бешенства, под парами бишо, так бессовестно съели.

Слава Богу, что им не пришло в голову перерезать глотку самим себе и они ограничились лишь тем, что обглодали трупы убитых.

От одной этой мысли кидало в дрожь. Такой исход мог иметь для белых кошмарные последствия, первое и наиболее безобидное из которых — что они со своей лодкой застряли бы на очень негостеприимных берегах Риу-Негру.

Сегодня невозможно было поверить, что индейцы, покорные, флегматичные, работавшие добросовестно, но без энтузиазма, словно привыкшие к тяжелой ноше клячи, накануне представляли собой грозную опасность.

О канаемес речи больше не заводили. Краснокожие, похоже, просто позабыли об этом случае, как, кстати, и о дудочках из человеческих костей.

Однако успокоение, купленное ценой смерти троих индейцев, длилось недолго.