Избранные произведения. Том II

— Черт возьми! А ведь вы правы. Человек ложится на живот, прячет голову за вырезанной из дерева мордой. Вот я даже нашел выемку для подбородка и щек. Только глаза смотрят вперед, едва поднимаясь поверх крокодильей головы. Он продевает руки в эти специально продолбленные отверстия, берется за весла, которые вы совершенно справедливо сравнили с вальками, хотя они и гораздо меньше, и передвигает ими, подобно лапам каймана. Вот и вся премудрость. Так они и подплыли поближе, чтобы рассмотреть судно, которое хотели разорить. Заметив, что никто не шевелится на борту, они, хитрые бестии, прежде всего решили отвязать лодку от шлюпа, чтобы распылить наши силы и тем самым парализовать сопротивление. Один из этих милых «кайманов» просто подплыл и разрубил канат своим мачете. Лодку начало относить. Слава Богу, что это длилось недолго, пока меня не разбудил их воинственный клич. Не мешкая ни секунды, я бросил якорь, и мы встали как вкопанные. Теперь нужно было действовать. Остановка не входила в их планы, и они, похоже, несколько растерялись. Негодяи принялись плавать вокруг шлюпа и в конце концов нашли якорный канат. К этому моменту я мало того что был обеспокоен, но еще и находился на приличном расстоянии от вас и не мог понять, что происходит. Как вдруг заметил на воде одну из «амфибий» и что-то сверкающее, как стальной клинок. Я моментально понял — это сабля! Сомнений не было, «кайманы» обернулись людьми. Я выстрелил, потому что их становилось все больше. Ну а остальное вам известно. Теперь ваша очередь. Расскажите мне, что происходило у вас.

— Да мало что на самом деле, — отвечал Маркиз. — Мы так крепко спали, что приготовления к атаке абсолютно прошли мимо нас. Надо благодарить Бога: борта у шлюпа высокие и крепкие, что исключает возможность взять его на абордаж. Если бы не это, нас бы, пожалуй, убили. Разбуженные вашим выстрелом, мы догадались, что происходит. Тогда Винкельман, который, как вам известно, всегда действует, а не разглагольствует попусту, разорвал якорную цепь. Очевидно, это происходило именно тогда, когда вы свою как раз использовали по прямому назначению. Поэтому шлюп довольно скоро догнал вашу лодку, и, должен заметить, очень вовремя.

— Господа, — прервал их механик, — машина на ходу. Жду ваших приказаний.

— Все готово к отплытию? — спросил Шарль.

— Все готово, месье! — раздался знакомый голос.

— Как, это вы, сеньор Хозе? Какого черта вы поднялись?

— Как же мне было не подняться, должен же я все проверить.

— Но, дорогой мой, вам надо бы вести себя поосторожнее… Не схватить бы лихорадку. Вам необходим отдых.

— От всего сердца благодарю за теплую заботу, но, клянусь Богом, я чувствую себя прекрасно. А кроме того, хорошего же вы обо мне мнения, если думаете, что подобный пустяк способен выбить старого морского волка из колеи. Разрешите занять свое место. Я должен провести судно между мелями, которых в устье Риу-Бранку полным-полно.

Невыразимое удовольствие плыть на большой скорости, не прилагая к этому значительных усилий. Друзья наслаждались путешествием. Мимо пролетали берега Риу-Бранку. То тут, то там из зарослей выпархивали стайки болотных птиц, потревоженных прерывистым фырканьем машины.

Освобожденные наконец от необходимости налегать на ганчо и форкилы, не опасаясь, что вот-вот обрушится подмытое волной вековое дерево или подхватит течение, избавленные от назойливых насекомых, относимых воздушной струей далеко назад, путешественники чувствовали бесконечную благодарность к бразильцам, согласившимся отбуксировать их.

Но самыми счастливыми себя, конечно, чувствовали индейцы. Неожиданная перемена устраивала их больше всего.

Однако они не выражали радости ни жестами, ни криками или песнями, как то обычно делали негры со свойственным им темпераментом.

И слава Богу! Подобное выражение чувств бывает утомительно. Индейцы же, которым теперь абсолютно нечего было делать, воспользовавшись случаем, спали без задних ног.

Они упивались сном, — точно так же, если выпадал случай, эти дикари, привычные ко всяким жизненным испытаниям, утоляли голод или жажду, словно пытались наесться или напиться про запас.

И ни слова благодарности, ни слова признательности тем, кто избавил их от тяжелой работы.

Через пять дней и ночей они приедут домой, палец о палец ради этого не ударив. Всего пять — вместо двадцати пяти суток изнурительного труда! И никакой благодарности.

Сойдя с судна, получат обещанные деньги, продукты. Как будто так и надо.

— Довольны ли вы тем, что можете отдыхать, пить, есть, спать? — не выдержал Шарль.

— Не знаем, — был ответ.

— По крайней мере, если вы не заняты на борту, вы могли бы поохотиться, добыть чего-нибудь свеженького: дичь, рыбу или черепах.

— Да.

— Вот и прекрасно! Сегодня вечером сделаем остановку, и вы отправитесь на промысел. Канаемес больше нечего бояться. Но все же не отплывайте слишком далеко.

— Да.