Избранные произведения. Том II

— Прошу прощения, капитан, но эта штука — вовсе не подлодка. Я служил в военном флоте в восемнадцатом году и с первого взгляда могу определить, взорвана там боевая рубка или нет. Знаете, у этого судна борта вроде бы покрыты темной чешуей… неужели вы не заметили этого? Да, сэр, мы наткнулись здесь на нечто, но это вовсе не подлодка.

Из-за каменистой гряды, где он залег со своей небольшой экспедицией, Уорделл внимательно изучал странный корабль. Чтобы добраться до этого наблюдательного пункта, понадобилось совершить долгий и удивительно трудный переход, который занял больше часа. И теперь, когда он здесь, что же он видит?

В бинокль он хорошо рассмотрел судно: сигарообразный, остроконечный корпус из сплошного металла лежал неподвижно на мелководье. В небольших волнах, накатывавших на берег залива, переливались лучи солнца. Не было видно никаких признаков жизни. Тем не менее…

Уорделл неожиданно замер, осознав свою ответственность за всех этих шестерых людей, находившихся сейчас рядом с ним, у двоих из которых были драгоценные пулеметы, и за остальных, оставшихся на шхуне.

Это какой-то чужеродный корабль, его длина просто огромна, вдруг понял он, и от этой мысли по телу побежали мурашки. Темный чешуйчатый металлический корпус. Сзади кто-то нарушил тишину этих безжизненных скал:

— Если бы только у нас был радиопередатчик! Во что бы превратил бомбардировщик эту цель! Я…

Уорделл лишь смутно осознавал, почему голос вдруг перестал доходить до сознания. Он упорно думал: «Два пулемета против этого. Или, вернее (даже помимо воли он вынужден был признать мысленно огромную силищу, против которой они сейчас выступили), четыре пулемета и одна трехдюймовая пушка. В конце концов, придется применить все вооружение, имеющееся на «Альбатросе», хотя шхуна и находится очень далеко. Он…»

Мысли его оборвались. Он вздрогнул, заметив на плоской темной палубе движение: большая металлическая плита повернулась, потом резко откинулась, словно отброшенная пружинами, силу которых ничто не могло сдержать. Через люк выбралась какая-то фигура.

И это была фигура… какого-то зверя. Тварь выпрямилась на ороговелых сверкающих ногах, и в лучах утреннего солнца блеснула чешуя. Одна из четырех рук сжимала хрустальный предмет плоской прямоугольной формы; другая — небольшую вещицу с тупым концом, которая в ослепительных солнечных лучах сверкала малиновым отблеском. В остальных двух руках ничего не было.

Чудовище стояло под теплыми лучами земного солнца на фоне чистого сине-зеленого моря, высокомерно откинув назад голову на короткой шее, с такой гордостью и уверенностью, что Уорделл ощутил боль в затылке.

— О Господи! — хрипло прошептал кто-то. — Да стреляйте же в это!

Скорее сам голос, а не смысл слов заставил среагировать ту часть мозга Уорделла, которая управляла его голосовыми связками.

— Стреляйте! — пронзительно выкрикнул он. — Фрост!

Уизерс!

Тра-та-та! Пулеметы ожили, и эхо очередей разорвало девственную тишину бухты.

Фигура, которая, проворно ступая, направилась было вперед по изгибающейся палубе в противоположном берегу направлении, ясно показывая при каждом шаге свои перепончатые лапы, внезапно остановилась, повернулась и… посмотрела вверх.

Глаза, зеленые и горящие, какие бывают у кошки, когда она испепеляющим взглядом смотрит на тебя из темноты, казалось, глядели прямо на Уорделла. Капитан почувствовал, как мышцы свело судорогой; ему захотелось резко вскочить и скрыться за уступом, однако он не в состоянии был пошевелиться даже под угрозой смерти.

Этот паралич, наверное, поразил каждого моряка: пулеметы прекратили стрельбу — и воцарилась неестественная тишина.

Желто-зеленая рептилия быстро задвигалась. Она помчалась обратно клюку. Оказавшись возле отверстия, она наклонилась, как бы собираясь прыгнуть вниз головой, словно таким образом быстрее можно скрыться внутри.

Но вместо этого тварь передала хрустальный предмет, который был в ее одной руке, кому-то, кто находился внизу, после чего она выпрямилась.

Люк с грохотом захлопнулся, рептилия осталась одна на палубе, и все пути для спасительного бегства теперь были отрезаны.

На какую-то долю секунды все замерло — застывшие фигуры на фоне спокойного моря и темного, почти пустынного берега. Бестия стояла, замерев как вкопанная с откинутой назад головой, горящими глазами, уставившимися на людей, прятавшихся за уступом.

Уорделлу эта поза не показалась раболепствующей. Внезапно чудовище выпрямилось и запрыгало по-лягушачьи, а потом сложилось, как прыгун, входящий в воду. После соприкосновения с водой последовал только слабый всплеск. Когда сверкающие круги потревоженной воды исчезли, бестии нигде не было видно.

Люди ждали.

— То, что уходит в глубины, — наконец сказал Уорделл голосом, в котором чувствовалось едва заметное дрожание, — потом всплывает наверх. Только одним Небесам известно, что это такое, но держите оружие наготове.