Избранные произведения. Том II

Сосредоточение на вопросе о побуждениях паломников повлияло на поведение стюарда больше, чем он сам осознавал. Его кипучий, жизнерадостный темперамент теперь проявлялся гораздо реже, его словоохотливость превратилась в склонность к рассеянному бормотанию. Эти изменения не могли не привлечь внимание его коллег, и в конце концов Шватцендейл, усевшись напротив Винго за столом в камбузе, поставил вопрос ребром. Винго уклонялся от прямого ответа, но механик настаивал, и стюарду пришлось подробно изложить содержание его беседы с Кьюрегом. Отчитавшись без утайки, он прибавил: «Несмотря на его манеры, которые никак нельзя назвать располагающими к дружескому общению, Кьюрег — очень интересный и сложный человек, заслуживший высокую репутацию мудреца, а также эпикуреец, циник и, в глубине души — что почти невероятно! — искатель приключений и романтик».

«Странно! — заметил Шватцендейл. — Он производит впечатление человека умеренного, уставшего от людей и довольно-таки высокомерно относящегося к простым радостям жизни».

«Это всего лишь маска, — отозвался Винго. — Кьюрег тщательно имитирует презрительное отчуждение, чтобы исключить всякую возможность амикошонства. Фактически под этой маской скрывается проницательная чувствительность. Когда он соглашается наконец говорить откровенно, его наблюдения весьма поучительны. Теперь я понимаю истинную сущность Кирила и условия, с которыми сталкиваются пилигримы, совершающие «великое кругохождение». Они проделывают трудный путь, не лишенный, однако, своеобразия — и нередко сталкиваются с неожиданностями, а те, кому удается вернуться наконец в Бесовскую Высадку, ощущают торжество свершения, служащее достаточным возмещением тягот, перенесенных во время «кругохождения»».

Поразмышляв, Шватцендейл недовольно крякнул: «Если этот момент облегчения — единственная награда за мученичество, в чем смысл паломничества? Идея «кругохождения» на Кириле не должна была бы привлекать никого, кроме свихнувшихся фанатиков и самобичевателей».

«Нет-нет! — воскликнул Винго. — Паломничество объясняется подсознательными побуждениями, которые, должен признаться, трудно выразить словами».

«Не вижу здесь никаких затруднений или сложностей, — упорствовал Шватцендейл. — Их паломничество — совершенно бесполезная затрата времени, денег и сил, их путь ведет ниоткуда в никуда. Уровень их умственного развития невозможно сформулировать, не прибегая к вульгарным выражениям».

Винго выдавил терпеливую улыбку: «Паломничеству присущи непонятные тебе аспекты! Да, ими движут подсознательные стимулы, но это исключительно мощные и чрезвычайно важные стимулы! Великая «круговерть» — калибр, которым паломник измеряет личное достоинство. Возвращаясь с востока в Бесовскую Высадку, он испытывает восторг, граничащий с ощущением собственного величия!»

«И его можно понять, — обронил Шватцендейл. — У него наконец появляется возможность отдохнуть после утомительной ходьбы».

Все еще улыбаясь, Винго покачал головой: «Кьюрег уже завершил одно «кругохождение». Он нашел в паломничестве аспекты не поддающейся пониманию глубины — по меньшей мере, не поддающиеся моему пониманию, хотя я намерен серьезно их рассмотреть».

«Дорогой мой, этот очковтиратель тебя загипнотизировал, — Шватцендейл встал. — Очевидно, мне придется обменяться с ним парой слов».

Улыбка Винго стала насмешливой: «Посмотрим, кто из вас окажется в большем замешательстве».

«Несмотря на всю его эрудицию, — парировал Шватцендейл, — Кьюрегу все еще приходится надевать штаны по утрам». Механик вышел из камбуза — Винго сначала вздохнул, потом задумался.

Шватцендейл отыскал философа, пребывавшего в относительно общительном настроении. Будучи не прочь поболтать на досуге, тот представился не только как ученый, искатель приключений и эпикуреец, но и в качестве изобретательного финансиста, ожидающего возможности заключения нескольких прибыльных сделок в Бесовской Высадке. Отвечая на вопросы Шватцендейла, Кьюрег предоставил сведения о паломничестве, которые заинтриговали механика, хотя показались ему отчасти обескураживающими и даже устрашающими.

Шло время, полет подходил к концу. В тот день, когда впереди появилась холодная белая искра звезды Рыс, Винго зашел в рубку управления, где капитан Малуф просматривал описание Кирила в «Путеводителе по планетам».

Расстроенный и почти отчаявшийся, Винго не стал тратить время на осторожные вступления: «Капитан! После долгих и мучительных размышлений я наконец принял решение!»

«Неужели? — Малуф отложил справочник и взглянул стюарду в глаза. — Какое именно?»