Избранные произведения. Том II

«Гликка» приземлилась в космопорте Дюврея. Мирон собрал подарки, предназначенные для Тиббет, спустился по трапу звездолета и нанял такси, которое отвезло его по красивым городским улицам в фешенебельный район Ранглинских Высот, по адресу семьи Гарвигов. Такси подъехало к внушительной усадьбе, видневшейся за воротами обширного сада. Мирон вышел из машины и, попросив водителя подождать, направился к парадному входу по дорожке, ведущей через сад.

Уже в нескольких шагах за воротами ему повстречалась пара четырехметровых монументов, стоявших по бокам садовой дорожки. Скульптуры эти, судя по всему, были плодом воображения авангардиста, замыслившего выразить таким образом свое презрение к общепринятым общественным условностям. Монументы были изготовлены из необычных материалов — разномастных металлических прутьев и прочих перекрученных и вдавленных элементов, деформированных так, словно они частично пропадали в другом измерении и частично выступали из него. Серовато-розовые трубки неприятно напоминали кишки, переплетавшиеся в промежутках между другими компонентами. Мирон в изумлении уставился на эти опусы: по-видимому Гарвиги принадлежали к избранному кругу эстетической элиты, в котором бездарное уродство считалось любопытным или оригинальным. «Странно!» — подумал Мирон.

Он поднялся по нескольким ступеням к парадному входу — массивной двери в глубине небольшого портика. На двери не было никаких ручек, кнопок, сенсорных пластинок или других подобных устройств; Мирон тщетно искал колокольчик или дверной молоток. На двери висела тяжелая маска демона из покрывшейся патиной меди; рельефные черты маски искажала злобная торжествующая усмешка — или, может быть, какая-то другая внушавшая страх эмоция. Глаза маски выпучились, уши напоминали крылья летучей мыши, изо рта свисал длинный черный язык. Мирон неодобрительно покачал головой: маска символизировала еще один аспект авангардизма — шокирующим качествам и непривычности придавалось первостепенное значение. «В какой степени Тиббет заразилась этим поветрием?» — спросил себя Мирон. Мысль эта огорчила его подобно вызывающему подавленность воспоминанию о допущенной ошибке. Мирон снова стал искать какой-нибудь звонок, переключатель или другое сигнальное устройство, но, как прежде, ничего не нашел. Он постучал в дверь костяшками пальцев и даже пнул ее несколько раз, но это не произвело никакого эффекта — дверь была явно звукоизолирована. Наконец, в качестве последнего отчаянного средства, Мирон дернул медную маску за болтающийся черный язык — и тут же из-за двери послышалось причудливое переливчатое верещание: что-то вроде быстрой последовательности бессвязных диссонансов, неприятных для слуха, но, тем не менее, заинтересовавших Мирона. Он снова потянул маску за язык, тем самым пробудив к жизни новую, столь же случайную последовательность диссонансов. «Странно!» — снова подумал Мирон. Это была не музыка, но кто-то тщательно продумал алгоритм, производивший звуки, ничем не напоминавшие мелодию или гармонию — кто-то стремился избежать всякого намека на красоту или талант. Еще одна демонстрация авангардистской системы ценностей! Мирон уже протянул руку, чтобы дернуть маску за язык в третий раз, но в этот момент дверь сдвинулась в сторону.

В проеме стояла высокая женщина в униформе гувернантки или домоправительницы; на лице ее изобразилось недоуменное раздражение. Смерив Мирона с головы до ног неодобрительным взглядом, она спросила: «Что вам тут понадобилось, сударь?»

Мирон собрал воедино жалкие остатки собственного достоинства: «Я хотел бы видеть леди Тиббет. Будьте добры, сообщите ей о моем прибытии».

Домоправительница не проявила никакого сочувствия: «Не могу выполнить вашу просьбу, сударь. Леди нет дома».

«Даже так? В таком случае, если она намерена вернуться в ближайшее время, я мог бы ее подождать».

«Это было бы бесполезно, сударь. Леди Тиббет улетела с супругом в Палисады, на планету Франток, где они занимаются сбором античных черепков для Пангалактического музея. Не желаете ли оставить для нее сообщение?»

«Да, я хотел бы оставить сообщение, — ответил Мирон. — Можете ей передать, что к ней заходил Чижик-Пыжик, по самому пустячному делу».

«Хорошо, я так и сделаю, сударь».

5

Мирон вернулся к такси; машина отвезла его обратно в космопорт. На борту «Гликки» капитан Малуф, Шватцендейл и Винго беседовали в камбузе, задержавшись за утренним чаем с пирожными. Мирон тихонько прошел к себе в каюту, спрятал подарки в стенном шкафу, переоделся в повседневную униформу и остановился в нерешительности посреди каюты. Наконец он пожал плечами: распустить нюни и опустить руки? Это ничему не поможет. Глубоко вздохнув и расправив плечи, Мирон вышел в коридор, пересек салон и зашел в камбуз. Усевшись за стол, он налил себе чаю и взял с подноса лимонное печенье.

Другие астронавты наблюдали за ним с ненавязчивым любопытством. Наконец Винго спросил: «Ты рано вернулся. Как твои дела?»