Избранные произведения. Том III

Честно говоря, какие-то смутные подозрения у меня стали появляться ещё до старта экспедиции, на этапе формирования её (если, конечно, это можно было назвать формированием… ну, вроде как взять и без разбору покидать вещи в чемодан и назвать всё это сборами в дорогу — но я пыталась их придавливать, объясняя себе появление этих подозрений скорее собственной благоприобретённой паранойей, нежели реальными обстоятельствами. Но в какой-то момент эта отмазка помогать перестала. Как неоднократно говаривал академик Ши, и у параноиков есть враги. В качестве рабочей гипотезы теперь я рассматривала такой вариант: группу учёных самых разных профилей (взятых, по-моему, по жребию или методом тыка) просто вывезли из населённых мест и спрятали в глуши на случай то ли новой войны, то ли сокрушительного восстания «регрессистов» — движение это, совсем недавно совсем никакое, вдруг набрало не только голос, но и силу. Пока что они ограничивались уничтожением различных лабораторий и институтов, которые плохо охранялись, и людей из обречённых зданий выводили, выталкивали, выносили — но агрессия просто пёрла из этих толп. Не было ни малейшего сомнения, что вот-вот они плюнут на гуманизм и начнут убивать…

Может быть, таких «экспедиций-эвакуаций» несколько? Много? Не знаю. Но это было хотя бы логично.

Ясен день, что я ни с кем этими своими соображениями не делилась. Прислушиваясь же к разговорам других научников, сделала вывод, что кое-кто мучается тем же вечным вопросом: что за джакч происходит в родной державе?

По дороге на совещание я завернула в свой дом, достала полуведёрную флягу, замаскированную под древний фолиант, и налила полстакана крепкого. Махнула, закусила душистыми зёрнышками, подумала, не добавить ли глоточек — и решила, что пока так сойдёт, а там успеем…

В конференц-зале было чуть теплее, чем снаружи — за счёт того, что стены удерживали ветер. Не сказать, чтобы сильный; не сказать, чтобы такой уж холодный — но за несколько часов он пробирал до костей. Это был, конечно, не знаменитый тиц-конвестатль, замораживающий караваны, и даже не «Весенний Ветер Небесных Врат», который незаметно иззябливает человека насмерть, при этом растапливая снег и лёд, — но тоже ничего хорошего; надо будет одеваться более плотно. Что я из «Скалы» вынесла полезного, так это понимание: всегда, в любых обстоятельствах следует беречь в себе каждую частицу тепла.

И, наверное, всё…

Мы разместились по обе стороны длинного стола, солдаты-вестовые налили всем чаю, расставили вазы с конфетами. Коллега Штрум плеснул в свою кружку из фляжки; наверное, он думал, что сделал это незаметно для окружающих.

— …освещённость должна быть выше на четыре процента, — говорил кто-то справа. — Я так и этак заряжаю, и не получается…

— …облачность?…

— …обычная, поэтому я и думаю, что аномальное распределение…

— Коллега, — тронул меня за локоть сидевший справа доктор… доктор… забыла. — Не передадите конфеты?

— О, конечно.

— Спасибо… — он взял одну, развернул; мне показалось, что пальцы его дрожат. — С трудом преодолеваю желание спрятать хотя бы парочку в карман, — сказал он тихо с грустной усмешкой.

Доктор Камре, вспомнила я. Нейрофизиолог. Я кивнула скорее сама себе, но он понял это как предложение объясниться.

— Я из Гиллемтага. Слышали, наверное?

— Приходилось.

— Вот с тех пор и… Голодный психоз. Не могу избавиться. Хотя, казалось бы…

— А вы прячьте, — сказала я.

— Не помогает, — вздохнул доктор Кемре. — Пробовал. У меня всегда запас… консервы, сухари… Без этого спать не могу. Но по карманам не нужно — стоит только начать… не остановиться. Понимаете, да?

— Я могу попробовать снять этот страх, — сказала я. — Хотите?

— Химия? — подозрительно спросил коллега.

— Нет. Интенсивная гипнотерапия.

— Э-э… Вы?…

— Доктор Мирош. Нолу Мирош. «Леволатеральный синдром как частный случай допамин-обусловленной персеверации…»

— «…возникающей вследствие отмены воздействия нейроаффективного излучения», — подхватил он. — Так это вы. Замечательно. Очень остроумная работа, моё восхищение. Буду гордиться.

— Коллега…

— Между прочим, не шучу. И как насчёт практических результатов?

— Не успела. Вот в связи с этим джакчем… — я крутнула пальцем.

— Интересно… — сказал он медленно. — Получается, нас уже пятеро.

— В смысле?

— Пятеро тех, кто работал над пост-НАИ-синдромом, достиг определённых успехов, но не успел закончить исследования. И подозреваю, что… — он посмотрел по сторонам, — что, может быть, это и есть критерий отбора?

Я тоже посмотрела по сторонам.