Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

В жизни каждого человека бывают минуты не только высокого вдохновения, но и разочарования и в себе, и в людях. Что-то очень похожее на это чувство пришлось испытать Луке Лихобору следующим утром на совещании штаба трудовой вахты. Ему представлялось, будто весь цех, охваченный радостным ощущением создания новой машины, работает, живёт вдохновенно, одержимо, но оказалось…

После обычной информации о работе цеха и итогах соревнования за минувший день Гостев взял со стола какую-то бумагу и, брезгливо придерживая её двумя пальцами на отдалении, сказал, посматривая на Лихобора, словно именно он был виновен в тяжком грехе:

— Порадовать, товарищи, мне вас нечем. Вот что пришло из вытрезвителя, где провёл прошлую ночь наш токарь Борис Лавочка. Позавчера на работе его не было. Мы думали, заболел человек, с кем не бывает. А оказалось, болезнь болезни — рознь.

— Что в акте милиции? — спросил Горегляд. — Был дебош, хулиганство?

— Нет, просто подобрали валявшегося в бесчувственном состоянии неподалёку от собственного дома, — ответил Гостев.

— Не дотянул до аэродрома, — сострил Валька Несвятой.

— Не вижу причин для шуток. — Гостев строго посмотрел на комсорга.

— Я тоже не вижу, — согласился Валька. — Предлагаю выгнать с завода, чтобы не позорил наш коллектив коммунистического труда.

— Какие ещё будут соображения? — спросил начальник цеха, глядя в сторону, где стояли Горегляд и Лихобор.

Горегляд спокойно разминал сигарету, собираясь закурить и явно дожидаясь, что скажет Лихобор.

— Так какие же будут соображения, товарищи? — переспросил Гостев. — Можно считать предложение товарища Несвятого принятым?

— Нет, — глухо сказал Лука. — Выгнать человека проще простого. Издали приказ, отобрали пропуск, и будь здоров, Иван Петров! А как жить дальше будут он, его семья? А план кто будет выполнять? Кто будет строить новый самолёт?

— Во всяком случае, не алкоголики, которых милиция мертвецки пьяными подбирает на улице, — обиделся Валька Несвятой и взглянул на Горегляда, ища поддержки. Но парторг молчал, сосредоточив внимание на сигарете.

— Что же вы предлагаете, товарищ Лихобор? — Гостев явно хотел проучить не только пьяницу Лавочку, но и своенравного профорга, который, видите ли, разрешает себе идти против мнения начальника цеха.

— Поместить его фамилию на чёрную доску, нарисовать на него карикатуру, причём акт из вытрезвителя приклеить рядышком, и лишить премии.

— Значит, будем перевоспитывать. Видимо, у нас с вами нет более важной и интересной работы, товарищ Лихобор?

— Да, более важной и интересной работы у нас нет, — медленно, с паузами, как это всегда бывало с ним в минуты сильного волнения, ответил Лука.

— Удивительное дело! — Гостев даже руками всплеснул. — У нас механический цех авиазавода или экспериментальный институт перевоспитания?

Он снова посмотрел на Горегляда, ища сочувствия, но парторг упорно молчал, только глаза его под жгучечерными бровями остро поблёскивали.

— Я издам приказ об увольнении! — решил Гостев.

— А Лавочка подаст в суд, цехком профсоюза поддержит его, суд восстановит на работе, и вам, товарищ Гостев, придётся заплатить Лавочке за вынужденный прогул из собственного кармана.

— Дожили! — Начальник цеха от волнения схватился за голову, — Нянчимся с пьяницами, только этого мне не хватало для полного счастья. Скоро с оркестром будем их встречать у проходной: сделайте, мол, божескую милость, придите на работу! Я знаю, товарищ Лихобор, вы с ним дружки, он защищал вас на собрании, когда разбирался ваш вопрос, и потому мне кажется…

— Вот это уже не принципиальный разговор, — сказал Горегляд и снова затянулся сигаретой.

— Возможно, я немного преувеличил. — Гостев за-пнулся, нервно провёл ладонью по волосам. — Ладно, если вам так хочется, товарищ Лихобор, можете заниматься перевоспитанием пьяниц. Я лично в эту возможность не верю. Всё, товарищи, как говорится: спасибо за внимание.

Заместитель начальника цеха, Несвятой и Лихобор вышли. Горегляд на минуту задержался.

— Вы что-то хотели мне сказать, Савва Владимирович?

— Да, хотел. — Гостев с трудом сдерживал возмущение. — Мне кажется, я мог бы рассчитывать на вашу поддержку, товарищ парторг. Профсоюз, возглавляемый незрелым Лихобором…

— Это верно, он ещё совсем зелёный…

— Отчего же тогда вы не поддержали меня?

— По одной причине — Лихобор был прав. При нём я этого говорить не хотел, ваш авторитет мне дорог.

— Оказывается, вы и меня воспитываете? — Гостев ещё не мог успокоиться.

— Просто я парторг цеха, в котором мы с вами работаем. Если постараемся, можем спасти Лавочку.

— А он тем временем разложит нам весь цех.

— Вот об этом можете не беспокоиться. — Горегляд ткнул окурок сигареты в пепельницу. — Мы цех коммунистического труда, где же одному алкоголику нас разложить? А токарь он отменный…

— Знаю. Ну, хорошо, посмотрим, что выйдет у вас из этого эксперимента.

— Не у вас, а у нас, — подчеркнул Горегляд.

— У нас, — сдался начальник цеха.

— Хотите ещё одно предсказание? — Горегляд неожиданно весело улыбнулся. — Через несколько лет в нашем цехе будет исключительно сильный парторг — Лука Лихобор, вот увидите.