Избранные произведения в одном томе

Мистер Торнтон отвернулся. Он не сел и, казалось, что он рассматривает что-то на столе, словно обнаружил нераспечатанное письмо, которое заставило его забыть о гостях. Казалось, что он даже не заметил, когда они поднялись, чтобы уйти. Тем не менее, он пошел проводить миссис Шоу до экипажа. Пока экипаж подъезжал, он и Маргарет стояли рядом на ступеньках, и возможно, у обоих в памяти возникло воспоминание о дне бунта. У него оно было связано с разговором следующего дня, ее пылким заявлением, что во всей этой жестокой и отчаявшейся толпе не было человека, о котором она бы не позаботилась так же, как о нем. И при воспоминании, он нахмурился, хотя сердце билось часто, сгорая от любви.

− «Нет! — сказал он себе, — однажды я уже попытался и потерял все. Пусть она уезжает со своим каменным сердцем, со своей красотой! Какой непреклонной и изможденной она сейчас выглядит, насколько красивой! Она боится, что я заговорю, из-за чего ей придется стойко сдерживаться. Пусть уезжает. Она может быть красавицей и наследницей, но она поймет, что трудно найти сердце более преданное, чем мое. Пусть уезжает!»

В голосе, которым он попрощался с ней, не было ни тени сожаления, никакой другой эмоции. И протянутая рука была пожата с твердой невозмутимостью и отпущена так небрежно, словно это был увядший цветок. Но никто из домочадцев не видел мистера Торнтона в тот день. Он был занят делами, по крайней мере, он так сказал.

Маргарет потратила на эти визиты почти все свои силы, ей пришлось подчиниться присмотру, ласкам и вздохам тети «я тебе говорила». Диксон заметила, что в первый день, как узнала о смерти отца, она была так же плоха. Миссис Шоу советовалась с ней, насколько необходимо отложить завтрашний отъезд. Но когда тетя неохотно предложила Маргарет отложить их отъезд на несколько дней, последняя скорчилась, как от острой боли, и сказала:

− О, нет, давайте уедем. Здесь у меня не хватит терпения. Мне здесь не станет лучше. Я хочу забыть.

Поэтому приготовления к отъезду продолжались. Приехал капитан Леннокс, привез новости об Эдит и маленьком мальчике. И Маргарет обнаружила, что равнодушный, безразличный разговор с тем, кто не старался беспрестанно выражать сочувствие, хотя и был добр с ней, пошел ей на пользу. Она поднялась и к тому времени, когда должен был прийти Хиггинс, Маргарет уже смогла тихо покинуть комнату и ждать у себя в спальне, когда Диксон позовет ее.

− Как? — сказал он, когда она вошла, — подумать только, старый джентльмен умер во сне! Я был просто огорошен, когда мне рассказали. «Мистер Хейл?» — переспросил я. — «Тот, который был священником?» — «Да!» — ответили мне. «Тогда», — сказал я, — «умер самый хороший человек, живший на этой земле, попробовал бы кто-нибудь быть таким!» Я приходил повидать вас, сказать вам, как я сожалею, но те женщины в кухне не передали вам, что я был здесь. Они сказали, что вы больны… И горько мне, но вы не похожи на себя. Вы станете в Лондоне знатной дамой, верно?

− Нет, не знатной дамой, — ответила Маргарет, слабо улыбаясь.

− Ясно! Торнтон сказал… спросил день или два назад: «Хиггинс, ты видел мисс Хейл? — «Нет», — ответил я. — «Там много женщин, которые не пустят меня к ней. Но я могу и подождать, если она больна. Она и я знаем друг друга очень хорошо. И она не станет сомневаться, что мне очень жаль старого джентльмена, просто потому что я не могу пойти к ней и сказать об этом». А он говорит: «Тебе не придется долго ждать, чтобы увидеть ее, приятель. Она не останется с нами надолго, ничего не поделаешь. У нее много важных родственников, которые заберут ее, мы больше не увидим ее». — «Хозяин», — сказал я, — «если я не увижу ее перед отъездом, я постараюсь поехать в Лондон после Троицына дня. Я не откажусь попрощаться с ней, какие бы ни были у нее родственники». Но благослови вас Бог, я знал, что вы придете к нам. Я только пытался развеселить хозяина я притворился, что подумал, будто вы можете уехать из Милтона, не повидав меня.

− Вы совершенно правы, — ответила Маргарет. — Вы хорошо меня знаете. И вы не забудете меня, я уверена. И если больше никто в Милтоне не будет меня помнить, я совершенно уверена, что вы будете вспоминать. И папу тоже. Вы знаете, каким добрым и заботливым он был. Посмотрите, Хиггинс! Вот его Библия. Я сохранила ее для вас. Мне трудно с ней расставаться, но я знаю, ему бы понравилось, что она у вас. Я уверена, что вы будете беречь ее и изучать то, что в ней написано, ради него.

− Вы можете говорить так. Даже если бы это были каракули самого дьявола, и вы попросили меня прочесть их ради вас и старого джентльмена, я бы прочел. Что это такое, красавица? Я не собираюсь брать от вас деньги, даже и не думайте. Мы были хорошими друзьями, меж нами не должно быть звона денег.

− Это для детей… для детей Баучера, — поспешно сказала Маргарет. — Они понадобятся им. Вы не имеете права отказываться. Я бы не предложила вам и пенни, — сказала она, улыбаясь, — не думайте, что эти деньги для вас.