Избранные произведения в одном томе

Девушка сжалась в моих объятиях, мне передавалась бьющая ее дрожь. Нет, я не мог отдать ее на волю этого жестокого рока!

Вот так, не отдавая себе отчета в неосмотрительности своих действии, я вознамерился перехитрить судьбу. Решение мое было простым: пусть машина времени забросит нас еще дальше в будущее, за черту этого чудовищного дня.

* * *

Мною словно овладело безумие. Я выпрямился так резко, что Амелия, которая опиралась на мою руку, подняла на меня удивленные глаза. А над нашими головами мерцали быстротечные дни и ночи.

Во мне бушевал пугающий меня самого неистовый поток противоречивых чувств, — очевидно, сказывалось влияние четвертого измерения, но допускаю, что подсознание уже готовило меня к дальнейшим моим поступкам. Я сделал шаг вперед, кое-как пристроив ногу на полу машины под самым седлом, и, придерживаясь за медный поручень, склонился к приборам.

— Эдуард, что у вас на уме?

Голос у Амелии срывался, и, едва успев задать вопрос, она снова заплакала. Я не ответил — все мое внимание поглотили циферблаты, от которых меня отделяли теперь считанные дюймы. В неверном свете мелькающих над нами дней я все-таки сумел убедиться, что машина мчится во времени назад. Мы уже вновь достигли 1902 года, и прямо на моих глазах стрелка на шкале перепрыгнула с августа на июль. Большой рычаг, расположенный строго по центру приборной доски, стоял почти вертикально, а прикрепленные к нему никелевые стержни устремлялись вперед, в хрустальное сердце машины.

Слегка приподнявшись, я присел на краешек седла. Амелии пришлось отодвинуться, чтобы дать мне место.

— Только не трогайте рычагов управления! — воскликнула она и нагнулась, пытаясь, видимо, взять в толк, что я затеял.

Я схватился обеими руками за велосипедный руль и потянул его на себя. Насколько я понял, это не произвело на машину ни малейшего впечатления: июль сменился июнем. Однако Амелию мой поступок встревожил не на шутку.

— Эдуард, не вмешивайтесь! — крикнула она во весь голос.

— Мы должны попасть еще дальше в будущее! — крикнул я в ответ и покачал руль, как делает велосипедист, проверяя исправность управления.

— Нет, нет! Машина обязательно должна вернуться к моменту старта!

Невзирая на все мои усилия, наше обратное движение продолжалось безостановочно. Амелия схватила меня за руки, силясь оторвать их от руля. Тут я заметил, что над каждым циферблатом есть маленькая металлическая кнопочка, и коснулся одной из них. Оказалось, что кнопка вращается, и я понял, что именно таким образом машине задается программа. И по-видимому, именно так можно было прервать наше движение в прошлое; едва Амелия осознала, что я делаю, она утроила свои усилия, чтобы удержать меня. Она попробовала дотянуться до моих пальцев, а когда это ей не удалось, схватила меня за волосы и рванула их на себя.

Взвыв от боли, я отпрянул от приборов, потерял равновесие и покачнулся. Каблук моего правого ботинка задел за один из никелевых стержней, отходящих от главного рычага, и в тот же миг машина безжалостно завалилась набок, и все вокруг накрыла непроглядная мгла.

* * *

Лаборатория исчезла, смена дня и ночи прекратилась. Нас окружала совершеннейшая тьма и совершеннейшая тишина.

Амелия ослабила свою отчаянную хватку, и мы оба застыли в благоговейном трепете перед одолевшими нас стихиями. Лишь безудержное головокружение, которое теперь сочеталось с одуряющим покачиванием из стороны в сторону, свидетельствовало о том, что наше путешествие во времени продолжается.

Амелия придвинулась ко мне, обхватила меня руками и прижалась лицом к моей шее.

Машину качало все резче, и я слегка повернул руль, надеясь ее выровнять. Однако добился лишь того, что неприятности умножились: к бортовой качке, которая усиливалась с каждой секундой, добавилась еще более мучительная килевая.

— Я ничего не могу поделать, — признался я. — Просто не представляю себе, что можно предпринять.

— А что случилось?

— Из-за вас я ударил по рычагу ногой. И что-то сломал…

Тут мы оба сдавленно вскрикнули, потому что машина, как нам почудилось, перевернулась вверх дном. На нас внезапно обрушился свет, исходящий из какого-то одного ослепительного источника. Я зажмурился — свет был непереносимо ярким — и попытался, шевеля рычагом, хотя бы ослабить тошнотворные ощущения. Беспорядочные качания машины приводили к тому, что источник света танцевал вокруг нас как безумный и на приборы то и дело ложились непроницаемо черные тени.

И сам рычаг вел себя не так, как прежде. Поломка стержня словно бы расшатала его, и стоило мне отпустить руль, как тот покосился сам собой, что вызвало новые колебания и шатания.

— Если бы найти этот сломанный стержень, — подумал я вслух и опустил свободную руку вниз: не удастся ли нашарить на полу какие-нибудь обломки.

В то же мгновение машина дала такой резкий крен, что меня едва не выбросило за борт. К счастью, Амелия не разомкнула объятий, и с ее помощью я кое-как удержал равновесие.

— Спокойнее, Эдуард, — произнесла она мягко, словно увещевая меня. — Пока мы в машине, нам ничто не грозит. Четвертое измерение гарантирует нам полную безопасность.