Избранные произведения в одном томе

— Мне кажется, вам лучше остаться на ночь. — По его легкой усмешке Кейт поняла, что выразилась неудачно. Ее привлекала его безобидно-грубоватая манера, но, очевидно, он был из тех мужчин, что зациклены на сексе. — Я хочу сказать, миссис Мэйкин приготовит вам гостевую комнату.

— Если потребуется.

Неловкость возникла еще до ужина. Возможно, она налила ему слишком много виски или слишком часто повторяла, что расхождения между их семьями непримиримы. А может, одно наложилось на другое. Поначалу ей было приятно, что он то и дело посматривает на нее с неприкрытым желанием, но полтора часа назад, как раз перед тем, как они сели ужинать, он недвусмысленно показал, что хотел бы достичь какого-то сближения между двумя семьями. В лице представителей последнего поколения. В каком-то смысле ей это было лестно, но она сама имела в виду совсем не то сближение. Тогда с максимальной деликатностью, на какую была способна, Кейт поставила его на место.

— Вы не боитесь садиться за руль в такой снегопад, да еще после выпитого? — спросила она.

— Нисколько.

Но Эндрю даже не поднялся со стула. Тогда она перевернула открытую книгу Бордена и положила ее на стол.

— Чего вы от меня хотите, Кейт?

— Теперь не знаю. Наверно, и раньше не знала. Думаю, когда Клайв Борден приехал к моему отцу, между ними возникла похожая ситуация. Они оба полагали, что должны уладить конфликт, даже внешне пытались что-то сделать, но так и не смогли переступить через старые распри.

— Меня интересует только одно. Мой брат-близнец где-то здесь. В этом доме. Он не идет у меня из головы с того момента, как вы показали мне дедовы записки. Он просит меня не уезжать, подойти поближе, отыскать его. Я никогда так сильно не ощущал его присутствие. Что бы вы ни говорили, что бы ни было записано в документах, я чувствую, что не кто иной, как мой брат, был привезен в этот дом в семидесятом году, и, сдается мне, он все еще здесь.

— Хотя на самом деле его не существует.

— Вот именно. Хотя его не существует. При этом мы оба знаем, что в ту ночь произошло нечто странное. Во всяком случае, так вы утверждаете.

У нее не нашлось ответа: она зашла в тупик. Это было все то же неразрешимое противоречие — несомненная смерть маленького мальчика, который, как потом выяснилось, остался в живых. Встреча с этим мужчиной, в которого вырос погибший мальчик, ничего не изменила. Перед ней сидел он самый, но прежде, в детстве, это был не он.

Она налила себе еще немного бренди, и Эндрю спросил:

— Куда мне можно пойти, чтобы позвонить?

— Оставайтесь здесь. Зимой это самое теплое место в доме. Мне все равно надо кое-что проверить.

Выходя из комнаты, она слышала, как он защелкал кнопками своего мобильного телефона. Она спустилась в главный холл и выглянула из входной двери. Снаружи лежал снежный покров толщиной с ладонь. Здесь, на защищенной деревьями аллее, снег всегда ложился гладко, но дальше, в долине, где проходила главная дорога, уже намело сугробы. Привычных звуков транспорта не было слышно. Она перешла в заднюю часть дома и увидела, что у дровяного сарая образовался снежный занос. Найдя на кухне миссис Мэйкин, Кейт попросила ее приготовить гостевую комнату.

После того как миссис Мэйкин убрала со стола, Кейт и Эндрю остались в столовой; сидя по обе стороны от горящего камина, они беседовали о том о сем: как у Эндрю случилась размолвка с подругой, как у Кейт вышел конфликт с местными властями, которые норовили оттяпать у нее кусок земли под застройку. Впрочем, особого интереса к таким разговорам она не испытывала, да и усталость давала о себе знать. Когда пробило одиннадцать, она предложила прерваться до утра.

Проводив Эндрю в гостевую спальню, она объяснила, где находится его ванная. К некоторому ее удивлению, новых предложений с его стороны не последовало. Он поблагодарил ее за проявленную заботу, пожелал спокойной ночи — и все.

Кейт вернулась в столовую, где оставила кое-какие бумаги прадеда. Они уже были аккуратно сложены в стопку — наверное, сказывалась наследственная черта, не позволяющая ей разбрасывать документы как попало. Нередко ей хотелось сделаться беспечной, небрежно-свободной, но это было противно ее природе.

Подвинув кресло поближе к камину, она подставила ноги ровному теплу и подбросила в огонь еще одно полено. Теперь, когда Эндрю отправился на ночлег, ей почему-то расхотелось спать. Взбудоражил ее не столько сам гость, сколько долгий разговор, перетряхивание всех этих воспоминаний детства. Но, дав им выход, она словно очистилась, выпустила накопившиеся ядовитые пары, и ей стало легче.

Сидя у огня, она думала об этой давней истории и, по многолетней привычке, старалась постичь ее смысл. В душе по-прежнему гнездился страх. Но все заслонял собою тот маленький мальчик, заложник прошлого, которого Эндрю называл своим братом.