Избранные произведения в одном томе

Я прибуду точно в назначенное место; в этом нет сомнений, поскольку, если речь идет о точности, аппаратура Теслы никогда не давала сбоев. Но каков будет результат этого устрашающего соединения?

Если мой расчет не оправдается, я материализуюсь внутри изъеденного раком тела моего престижа, умершего два дня назад и застывшего в трупном окоченении. Я тоже умру, умру в мгновение ока, и сам об этом не узнаю. Завтра, когда его тело уложат на отведенное место, вместе с ним уложат и меня.

Но я верю, что возможен и другой исход, при котором утолится моя жажда жизни. Вдруг материализация меня не убьет?

Я убежден, почти убежден, что воссоединение с телом моего престижа вернет ему жизнь. Произойдет воссоединение, окончательное слияние. То, что осталось от меня, сплавится с его останками, и мы снова окажемся единым целым. У меня есть сила духа, которой у него доселе не было. Я смогу одушевить его тело. У меня есть воля к жизни, которая была отнята у него; я смогу ее возродить. Во мне присутствует искра жизни, которая в нем угасла. Своим здоровьем я исцелю его от опухолей, от язв и гнойников; я заставлю его кровь снова устремиться по артериям и венам, разомну застывшие мускулы и суставы, придам румянец бледной коже — и когда мы объединимся, я обрету цельность моего собственного тела.

Не безумие ли — воображать, что такое возможно?

Если это безумие, то я согласен быть безумным, потому что останусь жив.

Безумия во мне достаточно, чтобы — пока — лелеять какую-то надежду. Эта надежда и позволяет мне не отступаться.

Безумное ожившее тело моего престижа восстанет из открытого гроба и поскорей покинет этот дом. Тяготившее меня бремя останется в прошлом. Я любил эту жизнь и, пока жил, любил других, но свою единственную надежду я возлагаю на деяние, которое осудит любой здравомыслящий человек: мне нужно стать изгоем, отречься от близких, выйти в безбрежный мир и довольствоваться тем, что найду.

Ну что ж, пора!

В одиночку я пойду до конца.

Часть V Престижи

Глава 25

Голос брата неумолчно твердил: я здесь, не уезжай, останься, на всю жизнь, я рядом с тобой, иди же сюда.

Ворочаясь без сна с боку на бок на огромной, холодной, слишком мягкой перине, я проклинал все на свете; не задержись я в этом доме до начала снежной бури — мог бы уже преспокойно спать в собственной постели, под родительским кровом. Но стоило мне в очередной раз себя упрекнуть, как голос настойчиво повторял: останься тут, не уезжай, иди скорей сюда.

Через некоторое время мне понадобилось облегчиться. Пришлось вылезать из кровати и, набросив на плечи пиджак, шлепать через галерею на другую сторону лестничной площадки. В доме было темно, промозгло и тихо. Пока я стоял над унитазом, дрожа от холода, у меня изо рта поднимался белый пар. Спустив воду, я побрел назад, совершенно голый, если не считать пиджака, и с галереи заметил внизу слабый проблеск. На первом этаже из-за какой-то двери пробивалась полоска света.

Вернувшись в неуютную спальню, я не смог заставить себя снова лечь на эту стылую перину. На ум пришло кресло, стоявшее у камина в столовой; торопливо натянув одежду, я сгреб в охапку все, что привез с собой, и сбежал по лестнице вниз. Времени, по моим часам, было уже начало третьего.

Брат произнес: наконец-то.

Кейт все еще сидела на том же месте, у огня, и слушала музыку, которая доносилась из маленького радиоприемника на каминной полке. Казалось, мое появление ничуть ее не удивило.

— Замерз, — признался я. — Так и не смог заснуть. Но мне все равно придется выйти: хочу его разыскать.

— А там — еще холоднее. — Она кивнула в сторону окон, за которыми сгустился мрак, а потом добавила: — Если пойдете, вот это вам пригодится.

Напротив нее, на втором кресле, лежали приготовленные для меня теплые вещи: шерстяной свитер крупной вязки, толстое пальто, шарф, перчатки и резиновые сапоги. И вдобавок два больших фонаря.

Мой брат снова заговорил, и с особой настойчивостью. Пришлось его выслушать.

Я взглянул на Кейт:

— Вы заранее знали, что я на это решусь.

— Да. Я многое передумала.

— Вам известно, что со мной происходит?

— Пожалуй, известно. Вам надо найти его.

— Пойдете со мной?

Она яростно замотала головой:

— Ни за что на свете.

— Стало быть, вы догадываетесь, где он?

— Для меня это никогда не было секретом, просто я старалась не пускать эту мысль себе в голову. Я потому и откладывала знакомство с вами, что понимала: кошмар моего детства никуда не делся — он все еще здесь, в подземелье.

Снегопад прекратился, однако порывы ледяного ветра пронизывали до костей. Вдоль забора, по краям обширного сада, намело сугробы, но в середине еще можно было кое-как пройти, хотя и рискуя оступиться на заснеженных рытвинах. Пару раз я все-таки поскользнулся и едва устоял на ногах.

Кейт загодя включила систему охранного освещения, поэтому сад был залит ослепительным светом. В лучах прожекторов легче было нащупывать дорогу, но стоило только обернуться, как глаза переставали различать что бы то ни было, кроме беспощадных огней.

Брат сказал: какой холод; я жду.