Избранные произведения в одном томе

Когда он проснулся, Мирни еще не вернулась. Он не тревожился. Сначала он заглянул в тот самый туннель-шлюз, куда высадили его Вкладчики. Африаля иногда охватывала боязнь, что, прилетев, Вкладчики потеряют терпение, не станут ждать и улетят без него. Конечно, Вкладчикам все равно придется подождать — Мирни их займет чем-нибудь, а он тем временем быстро проберется в камеру-ясли и похитит свежее развивающееся яйцо, то есть лишит его нескольких делящихся клеток ядра.

Потом он поел. Он как раз жевал кусок гриба, когда его нашли два личных хвостопружина Мирни.

— Что нужно? — спросил он на их языке.

— Дающий пищу стал плохой, — проскрипел более крупный хвостопружин, в бездумном возбуждении размахивая передними лапами. — Не работать, но спать.

— Не двигаться, — добавил второй и продолжил с надеждой: — Сейчас есть.

Африаль отдал часть своей еды. Они съели предложенную долю, скорее по привычке, а не для утоления голода.

— Отведите меня к ней, — велел он хвостопружинам.

Оба хвостопружина понеслись вперед. Он без усилий последовал за ними, ловко увертываясь и ныряя, пробираясь сквозь толпы рабочих симбиотов. Через несколько минут они оказались у камеры «крылатых». Здесь хвостопружины в замешательстве остановились.

— Пропал, — сказал один из них, тот, что был покрупнее.

Камера была пуста. В том, что зря пустовало такое обширное пространство, было что-то необычное для Роя. Африаль похолодел.

— Ищите след дающей пищу, — сказал он. — По запаху.

Хвостопружины без особого энтузиазма обнюхали одну из стен — они знали, что еды у него с собой нет. Наконец один из них поймал след или притворился, что поймал, и последовал по нему — через потолок в пасть туннеля.

В пустой камере мало что было видно — не хватало инфракрасного излучения. Африаль подпрыгнул, следуя за хвостопружином.

Он услышал рев воина и придушенный вопль хвостопружина. Потом сам хвостопружин вылетел из темноты туннеля. Из проломленной головы летели быстро загустевающие брызги. Он кувыркался в воздухе, пока не врезался с глухим хрустом в дальнюю стену.

Второй хвостопружин удрал немедленно, вопя от горя и ужаса. Африаль приземлился на пороге туннеля. Он чувствовал едкий запах ярости воина — феромон был настолько концентрированный, что даже обоняние человека ощущало его. Десятки других воинов будут здесь через несколько минут или даже секунд. За спиной разъяренного воина он слышал шорох и постукивание — это рабочие и туннельщики обрабатывали скалу.

Возможно, он справился бы с одним воином, но только не с двумя или двадцатью. Он оттолкнулся и полетел к выходу из камеры.

Мирни так и не вернулась. Тянулись бесчисленные часы. Он снова заснул. Потом вернулся к камере «крылатых» — ее охраняли воины. Их не соблазняла пища, и они угрожающе обнажали клыки, стоило Африалю приблизиться. Судя по их виду, они были готовы разорвать его на части — слабый запах феромона агрессивности висел в воздухе, как туман. На телах воинов он не заметил никаких симбиотов. Обычно к ним цеплялись твари, напоминающие огромных клещей, но на этот раз даже «клещи» исчезли.

Он вернулся в камеру. В мусорных ямах тела Мирни не было. Конечно, ее могло сожрать какое-нибудь создание. Что теперь делать — попытаться извлечь остатки феромона из ячейки в вене и прорваться в камеру «крылатых»? Африаль подозревал, что Мирни или ее останки должны находиться где-то в туннеле, в котором воин убил хвостопружина. Африаль никогда не был в этом туннеле раньше. И существовали тысячи других туннелей, куда он еще ни разу не заглядывал.

Он чувствовал, как нерешительность и страх парализуют его волю. Вкладчики могли появиться в любой момент… и если он будет сидеть тихо, если не станет ничего предпринимать… Совету Кольца он может рассказать все, что захочет, о смерти Мирни. Если он привезет образцы генофонда, никто не станет придираться. Он не любил ее. Он испытывал к Галине уважение, но не настолько, чтобы рисковать жизнью или интересами фракции.

Он все еще предавался унылым размышлениям, когда услышал вздох, и живой воздушный шлюз его камеры сплющился, открывая вход. В камеру влетели три воина. Фермоном ярости от них не пахло. Они двигались решительно и осторожно. Африаль был благоразумен и не стал сопротивляться. Один из воинов осторожно подхватил его в могучие челюсти и вынес из камеры.

Он принес его в камеру «крылатых», а оттуда — в охраняемый туннель. Тот почти лопался от наполнявшей его черно-белой органической массы. В центре этой пятнистой мягкой массы находился рот и два светящихся глаза на отростках. Из двойного гребня над глазами вырастали, покачиваясь и извиваясь, похожие на шланги щупальца. И каждое щупальце заканчивалось утолщением — пухлым, розовым, похожим на штепсель.

Одно из щупалец уходило в череп Мирни. Ее тело висело в воздухе, совершенно расслабленное, бесчувственное, словно восковое. Глаза ее были открыты, но ничего не видели и не выражали.