Избранные произведения в одном томе

— И давно ты этим кормишься? — поинтересовался Линдсей.

— Да уж не первый день.

— Ты — тоже принадлежишь к гарему?

Гигант поднял брови в свирепом удивлении:

— Ну да, а как бы ты думал? Трахаю Карнассуса. — Громадная его пятерня полностью накрыла лицо Линдсея. — Ты видал когда-нибудь со стороны своей собственный глаз? А то — могу один вытащить. Начальник тебе потом новый пересадит.

Линдсей вздрогнул. Великан ухмыльнулся, обнажив ряд кривых зубов.

— Видал я таких. Ты — шейперский антибиотик. Когда-то такому вот удалось меня обхитрить. Может, ты полагаешь, что и контакт обхитришь. Может, считаешь, что убьешь начальника, не двигаясь. Не забудь: чтобы выйти отсюда, придется идти мимо меня. — Охватив ладонью голову Линдсея, он отодрал его от липучки. — Или, может, ты меня держишь за дурака?

— Прибереги это для блядей, якудза, — сказал Линдсей на пиджин-японском. — Может, ваше сиятельство соблаговолит снять с меня контакт и побеседовать на равных?

Великан, удивленно рассмеявшись, аккуратно поставил Линдсея на ноги.

— Извини, друг. Не признал своего.

Линдсей миновал шлюз. Внутри воздух был нагрет до температуры тела. Было душновато; пахло потом, фиалками и духами. Тоненькое подвывание синтезаторов внезапно оборвалось.

Комната состояла целиком из живой плоти. Атласная смуглая кожа местами была украшена ковриками из блестящих черных волос и розовато-лиловыми слизистыми оболочками. Все было скручено и согнуто; кресла представляли собой округлые подушки из плоти, усеянные лиловыми отверстиями. Под ногами пульсировали, прокачивая кровь, артерии с хорошую трубу толщиной.

На локтевом суставе, обтянутом гладкой кожей, поднялась знакомая уже лампа. Темные глаза ее внимательно осмотрели Линдсея. В гладкой заднице скамеечки для ног раскрылся рот:

— Дорогой, сними свои липучки. Щекотно.

Линдсей где стоял, там и сел.

— Кицунэ, это ты?

— Ты ведь узнал меня, когда взглянул в мои глаза в кабинете Уэллса.

На этот раз мурлычущий голос исходил из стены.

— Нет; я понял кое-что, только увидев твоего телохранителя. Столько времени прошло… Извини за башмаки. — Подавшись вперед, он осторожно разулся, изо всех сил стараясь скрыть дрожь: кресло из плоти было ощутимо, по-живому теплым. — Где ты?

— Вокруг тебя. Мои глаза и уши повсюду.

— Но где твое тело?

— От него пришлось избавиться.

Линдсей вспотел. В такую духоту да после месяца на холоде…

— А ты сразу узнала меня?

— Из тех, кто меня когда-то покинул, — только тебя хотелось удержать, милый. Как же мне было тебя не узнать?

— Ты здорово устроилась, — сказал Линдсей, внезапно вспомнив полузабытую дисциплину и скрыв наполнивший его ужас. — Спасибо, что убила того антибиотика.

— Ничего сложного, — отвечала она. — Я всех убедила, что это был ты. — Она помолчала в раздумье. — Гейша-Банк купился на твой трюк. Ты поступил разумно, забрав с собой голову яритэ.

— Мне хотелось, — осторожно сказал Линдсей, — сделать тебе прощальный подарок — абсолютную власть.

Он оглядел груды лоснящейся плоти. Нигде не было даже намеков на лицо. Пол и стены слегка гудели от синкопированного глухого перестука полудюжины сердец.

— А ты не расстроился, что я предпочла тебе власть?

Мысль Линдсея заработала в бешеном темпе.

— С тех пор ты стала куда мудрее… Да, я примирился с этим. Должен был наступить тот день, когда тебе пришлось бы выбирать между мною и собственными амбициями. И я прекрасно знал, что ты выберешь. Или я ошибся?

После непродолжительного молчания несколько ртов захохотало со стен.

— Ты для всего найдешь благовидный предлог, дорогой. Подарок… Нет. С тех пор у меня было множество фаворитов. Ты был хорошим оружием, но не единственным. Я прощаю тебя.

— Спасибо, Кицунэ.

— Можешь быть свободен. Арест отменен.

— Твоя щедрость не знает границ.

— Кстати, что за бред насчет Инвесторов? Или ты не понимаешь, насколько вся Система зависит сейчас от них? Любая группировка, задумавшая встать у них на пути, с тем же успехом может просто повеситься.

— Мой замысел гораздо тоньше. Думается мне, их самих можно заставить встать на собственном пути.

— То есть?

— Шантаж.

Несколько ртов ее нервно хохотнули.

— По какому поводу, дорогой?

— Половых извращений.

Глаза приподнялись на своей органической турели. Линдсей отметил расширившиеся зрачки — верный признак, что он угодил в цель.

— Есть доказательства?

— Могу хоть сейчас представить, — объяснил Линдсей, — вот только контакт… Стесняет, понимаешь…

— Сними. Я его давно отключила.

Расстегнув зажим-убийцу, Линдсей аккуратно положил его на подрагивающий подлокотник кресла. Пройдя босиком к ложу, он расстегнул рубашку и извлек видеомонокль на цепочке.

В изголовье ложа открылись карие глаза, а из мягких, поросших волосами отверстий вытянулись две лоснящиеся руки. Одна из них, приняв монокль, вставила его в глаз.

— Прямо с этого места, — сказал Линдсей.

— Но это же не начало пленки.

— Сначала там…

— Да, — голос ее стал ледяным. — Вижу. Жена?

— Да.

— Неважно. Согласись она уехать с тобой, все могло бы пойти иначе. Но теперь она поцапалась с Константином.

— Ты его знаешь?