Избранные произведения. V том

Необычное поведение собак однозначно указывало на то, что Молли отличается от всех прочих людей, собравшихся в таверне. И пусть даже все девять членов этой мохнатой свиты махали хвостами и лизали ей руки, то есть демонстрировали полнейшее расположение, большинство, если не все люди, собравшиеся в таверне, задавались вопросом, а не следует ли истолковать столь необычное поведение собак как предупреждение, что среди них в образе человеческом находится что-то неземное.

Она без труда могла представить себе, что бы произошло, если бы собаки (или даже одна, наиболее злая) встретили ее рычанием, прижатыми к голове ушами, вздыбленной шерстью. Такую враждебность истолковали бы однозначно, и Молли оказалась бы в положении женщины, признанной виновной в колдовстве в Салеме семнадцатого века.

По крайней мере в двух местах она видела винтовки и ружья, прислоненные к стене, на расстоянии вытянутой руки.

Многие из этих будущих защитников планеты имели при себе пистолеты и револьверы, как и сама Молли. И некоторые из этих защитников, страшась неведомого, раздраженные собственным бессилием, с радостью стравили бы напряжение, воспользовавшись возможностью, выстрелить во что-то, в кого-то, во что угодно.

А учитывая степень всеобщей подозрительности, стрельба, начавшись, не прекратилась бы, пока не полегли бы все стреляющие.

Молли посмотрела на кабинку, в которой сидели дети. Выглядели они испуганными. Увидев их, Молли сразу почувствовала, какие же они беззащитные, а теперь чувство это только усилилось.

— Идите, — приказала она собакам. — Место, быстро.

Их реакция на ее команду оказалась столь же удивительной, как и проявленное ими внимание к ней. Мгновенно, словно она выдрессировала их всех, собаки разошлись по тем местам, где лежали до ее прихода.

Нейл разбил тревожную паузу, обратившись к Расселу Тьюксу:

— Чертовски необычная ночь, одна странность громоздится на другую. Я бы с удовольствием выпил. Твой бар работает? Орешки у тебя есть?

Рассел моргнул, покачал головой, словно выходя из транса подозрительности.

— Сегодня я спиртным не торгую. Просто наливаю. Что ты будешь пить?

— Спасибо, Рассел. У тебя есть «Курс» в бутылке?

— Я держу только бочковое и бутылочное пиво. Никаких чертовых банок. Алюминий вызывает болезнь Альцгеймера.

— А что будешь ты, Молли? — спросил Нейл.

Пить она ничего не хотела, потому что спиртное могло затуманить мозг и повлиять как на остроту восприятия, так и на правильность принимаемых решений. Конечно же, выживание зависело от трезвости.

Однако, встретившись взглядом с Нейлом, она поняла: он хочет, чтобы она что-нибудь выпила. Не потому, что ей требовалось взбодриться, просто большинство людей, сидящих в эту ночь в таверне, скорее всего, думали, что при сложившихся обстоятельствах у нее должно возникнуть желание выпить… если она такой же человек, как и они.

Выживание также зависело и от гибкости.

— Мне возьми «Корону».

Если Молли приходилось приглядываться к людям и размышлять над тем, кто есть кто, то есть проводить анализ, аналогичный тому, который она проводила, отбирая персонажей для очередного романа, то Нейл интуитивно давал человеку правильную оценку при первой же встрече. Его интуиция ни в чем не уступала ее интеллектуальному анализу, да еще и не требовала временных затрат.

Она взяла бутылку «Короны» и поднесла ко рту, отдавая себе отчет, что находится в центре внимания. Собиралась сделать маленький глоток, но, удивившись себе, сразу выпила треть.

Когда оторвалась от бутылки, уровень напряженности в таверне заметно снизился.

Вдохновленные жаждой Молли, многие из сидящих в таверне взялись за стаканы. Во взглядах же трезвенников читались осуждение и тревога.

Завоевав право находиться в таверне благодаря такому бессмысленному, если не сказать абсурдному, тесту на принадлежность к роду человеческому, Молли засомневалась в том, что человечество сумеет выжить даже в самом удаленном бункере, за самыми неприступными укреплениями, если захватчики действительно смогут принимать человеческий облик.

Слишком много людей с трудом признавали существование чистого, стопроцентного зла. Они надеялись, что есть способы так или иначе разбавить его добром, то ли позитивным мышлением, то ли психотерапией, то ли состраданием. Если люди не могли признать наличие непримиримого, неукротимого зла в сердцах себе подобных, не могли понять, что повлиять на него абсолютно невозможно, они, скорее всего, не смогли бы вычислить инопланетян, способных замаскироваться под людей, копируя как их внешний вид, так и жизненные привычки.

Со всех сторон, улегшись на прежние места, собаки наблюдали за ней. Одни открыто, другие исподтишка.

Их неослабное внимание задело клавиши органа паранойи, который всегда занимает центральное место в театре человеческого разума: может, собаки и бросились приветствовать ее, радуясь человеческому контакту, потому что все остальные, кто сидел в таверне, даже дети, — те самые инопланетяне, замаскировавшиеся под друзей, под соседей.