Избранные произведения. V том

Вергилию[20], кличку они прочитали на пластинке, закрепленной на ошейнике, молодому, крепкому кобелю со сверкающими, полными доброжелательности глазами, не терпелось приступить к делу.

На табличке они нашли и имя хозяина, и адрес: Джеймс Уэк, Сосновая улица.

Несколько вопросов тем, кто находился в таверне, быстро позволили установить, что Уэка здесь нет. Вероятно, Вергилий добрался сюда в одиночку, по собственной инициативе.

Рассел Тьюкс, отхлебывая из большой кружки темное пиво (он решил связать судьбу со своими лучшими клиентами, пьяницами), отпустил не одну шуточку в адрес горожан, которые готовились отправиться в банк и за припасами. Увидев, что Нейл и Молли тоже уходят, спросил:

— Разве вы не способны посмотреть в глаза реальности? От этого нигде не спрячешься.

— Мы не собираемся прятаться, — заверила его Молли. Однако внезапный приступ паранойи не позволил ей рассказать о своих намерениях.

— Когда они поднимутся в горы, эти инопланетяне, они вспорют вам животы, как рыбам, и оставят хлопать плавниками на улице, — предрек им Тьюкс.

Обеспокоенные не столько предсказанием Тьюкса, сколько его поведением, ни Молли, ни Нейл хозяину таверны не ответили.

По голосу не чувствовалось, что Тьюкс их о чем-то предупреждал, скорее в голосе звучала надежда на то, что их будет ждать именно такая ужасная судьба, а сама идея о том, что Нейл и Молли будут умирать в муках, корчась в агонии, доставляла ему безмерное удовольствие.

Его лицо веселого монаха радикально изменилось, от веселья не осталось и следа, теперь он больше напоминал злобную обезьяну, тупую и драчливую. Кожа пошла красными пятнами. И венчик волос брата Тука острыми пиками разметало во все стороны, словно от ярости волосы встали дыбом.

Когда они двинулись к двери, Тьюкс шагнул к ним, в очередной раз отхлебнув пива из кружки, и они услышали еще одно предупреждение:

— Раз уж вы выходите на улицу, берегите нежные местечки. Красноглазые стервятники крадутся.

Кто бы мог подумать, что хозяин таверны будет цитировать Элиота: «Красноглазые стервятники крадутся…»

— Опять, — заметил Нейл. Конечно, он не столь досконально знал творчество поэта, но несоответствие последней фразы предыдущим просто бросалось в глаза.

Когда Молли повернулась к Тьюксу, она увидела в его перекошенном раскрасневшемся лице и в горящих глазах (горящих изнутри, в отраженном свете они бы так не блестели) насмешку, презрение и ненависть. Вены на его висках вздулись и пульсировали. Ноздри раздувались. Челюсти ходили из стороны в сторону, словно от распирающей его ярости он растирал зубы в порошок.

Молли не могла понять, откуда в обычно добродушном хозяине таверны взялось столько злобы и почему с каждым часом ее только прибавляется. Более того, она не находила причин, по которым он мог выплеснуть распирающие его отрицательные эмоции на нее. Как ни крути, знакомство у них было шапочное, и она не сделала ничего такого, что могло бы задеть или рассердить его.

Рассел Тьюкс поднес кружку, глотнул пива, подержал во рту, а потом выплюнул на пол у ног Молли.

Нейл уже собрался шагнуть к нему, но Молли остановила его прикосновением руки. Вергилий зарычал, но она заставила его затихнуть, лишь сказав: «Вергилий».

Если Рассел Тьюкс в какой-то степени и оставался тем человеком, которым был раньше, то при этом он, несомненно, стал и чем-то еще. Паразит, или грибная спора, или что-то иное, но не менее чужеродное, проникло в его разум и сердце.

Атмосфера в таверне переменилась. Она не могла распознать это изменение, как распознавала, скажем, появление в воздухе сажи и пепла, не могла увидеть его, тем не менее почувствовала: напряжение нарастает. И темнота сгущалась, никак не связанная с отключением электроэнергии. Такую темноту не могли разогнать свечи, она была сродни темноте космической черной дыры, которую не могут увидеть ученые-физики, но узнают о ее существовании по гравитационной силе.

Молли хотела выбраться отсюда. И как можно быстрее.

Пятеро из детей входили в группу помощника шерифа Такера Мэдисона, решившую принять бой и превратить банк в неприступную крепость. Они собирались уйти с минуты на минуту.

Шестая, девочка лет девяти, присоединилась к родителям, которые относились к колеблющимся. Она нервно крутила прядь светлых волос между указательным и большим пальцами, в ее красивых сапфировых глазах стоял испуг, вызванный изувеченными призраками в зеркале.

Девочка сказала, что ее зовут Касси. Попыталась улыбнуться, когда Молли отметила красоту ее волос, но улыбка увяла.

Родители Касси, особенно мать, в штыки встретили слова Молли о том, что в таверне небезопасно и им следует уйти с теми, кто собрался защищаться в банке.

— Откуда вы это знаете? — вскинулась мать. — Вам известно не больше, чем нам. Мы останемся здесь, пока не узнаем что-то новое. Здесь сухо, есть свечи. Как раз здесь мы ощущаем себя в безопасности. И пока ситуация не прояснится, нет причин покидать таверну. Это безумие, вылезать сейчас под ливень.