Избранные произведения в трех томах. Том 1

Военный совет армии размещался на самой окраине города, в одном из многоэтажных зданий большого квартала, возведенного на пустыре за несколько месяцев до начала войны. На стенах домов здесь чернели рваные пробоины от частых артиллерийских обстрелов, над разбитыми витринами магазинов поблескивали в рамках вывесок остатки золотых и синих букв, когтистые следы осколков исчерчивали вкось штукатурку фасадов.

Когда «эмка» остановилась у подъезда, охранявшегося часовым, на крыльце появился бригадный комиссар — член Военного совета.

— Товарищ секретарь! — радушно приветствовал он Долинина. — Опоздал, дорогой мой. Только что окончили заседать. Хотели тут вас об одном дельце попросить, но пока решили не трогать, обойдемся своими силами.

— Жаль! — Долинин не скрыл огорчения. — Я всегда готов…

— Знаем, знаем, что готов. Поэтому и не хотим тревожить до более серьезного случая.

Долинину было до крайности досадно: и глупо опоздал, чем продемонстрировал свою «штатскую», расхлябанность, и вот обошлись без него в каком–то важном деле, и район, следовательно, на этот раз не примет участия в осуществлении замыслов командования армии.

Бригадный комиссар по всему виду Долинина, по не раз подмеченному покусыванию губы понял его состояние и сказал, стараясь ободрить:

— Вот, может быть, скоро уйдем от вас. Вперед, конечно. Освободим ваш Славск. Хозяйствуйте, как прежде. Восстанавливайте район. Работы, думаю, вам тогда хватит.

— Ничего не будем иметь против, — ответил обрадованно Долинин. — Хоть это вам и обидно слышать, но скажу откровенно: ждем не дождемся, когда вы двинетесь туда… — Он указал на юг, где, уходя к Луге и Пскову, к Новгороду, синели за Славском бескрайние болотистые леса. — И уж если зашел разговор об этом, я хотел бы с вами, товарищ комиссар, потолковать по чисто военному вопросу.

— По военному?

— Да, по военному. План мы тут набросали… Операция местного значения.

— Кто это — мы? — Бригадный насторожился.

— Да как вам сказать… — Долинин замялся. — Партийный актив района, вот кто.

— Посмотрел бы, охотно бы посмотрел ваш план. Но, прости, уезжаю, — Член Военного совета улыбнулся, причем, по мнению Долинина, совершенно неуместно улыбнулся, и затем добавил: — Пройди, пожалуйста, к начальнику штаба, вот в тот подъезд, на второй этаж. Он разберется.

Дорогу к начальнику штаба Долинин знал и без этих указаний, — бывал там не раз. Он застал генерала за чаепитием.

— Садись, садись! — Начальник штаба вытащил из–под стола второй табурет. — Хлебнем по стаканчику. Цвет, взгляни, какой! — Он поднял стакан и показал его. Долинину на свет. — Портвейн! С чем пожаловал?

— Насчет Славска. Планчик хочу показать.

Долинин нарочно сказал «планчик», а не «план»: пусть начальник штаба армии сам, без всяких вступительных пояснений, разберется в глубине и обоснованности этого коллективного творчества, пусть, слыша о малом, он увидит весомое.

— И ты с планчиком! — воскликнул досадливо генерал. — У нас без тебя тут прожектеров уймища ходит. Вот, брат, надумал!

Начало разговора и тон генерала Долинину не понравились, но, подумав: «Пусть прежде посмотрит, а потом уж и рассуждает», — он все–таки достал из полевой сумки свои записки, развернул карту, исчерченную им, Терентьевым и Пресняковым, разложил ее на столе.

Генерал, вынул очки из замшевого футлярчика, аккуратно заправил железные дужки за уши и, то и дело сверяясь с картой, принялся читать объяснительную записку.

Когда его карандаш упирался в какую–нибудь лесную опушку или овраг, а губы делали странные жевательные движения, Долинин принимал это за знаки сомнения и спешил пояснять. «Наш народ места знает; что еще надо, — партизаны уточнят», — говорил он, или: «Можно на местность выехать, посмотреть…»

— Чудак ты, товарищ секретарь, ей–богу чудак! — С этими словами генерал закончил изучение плана и снял очки. — Ну как, скажи, пожалуйста, можно лезть в тыл противнику, не обеспечив флангов?

— Да мы только в общих чертах… — попытался возразить Долинин.

— Будь ты командиром, — перебил его генерал нетерпеливо и снова налил в стакан из пузатого белого чайника, — будь ты командиром, — повторил он, — мы бы тебя за такой безграмотный планец в рядовые разжаловали. Если всерьез воевать хочешь, учись!

Долинин уехал обозленный. «Уставы уставами, — говорил, он сам себе по дороге, — а жизнь жизнью. А то: прожект!»

Он был расстроен, обескуражен и почти не обратил внимания на то, что «эмка» снова закапризничала и встала посреди дороги. Ползунков опять продувал какие–то трубки, отплевывался от бензина, попадавшего в рот, «искал искру», разжигал свои неизменные тряпки.

Шофер чувствовал, что беспокоить Долинина нельзя, и не просил о помощи, как делал обычно. Он только недоуменно и сочувственно косился на Долинина. А тот полуприлег на потертые подушки, насупленный, с закрытыми глазами, — казалось, дремлет»

4

В райкоме Долинин застал Терентьева. Пуша рукою усы, начальник милиции рассказывал Вареньке какую–то историю, — очевидно, смешную: Варенька громко и весело смеялась.