Избранные произведения в трех томах. Том 2

Начался разговор о переустройстве и перепланировке цехов. О Тоне забыли.

Тоня присутствовала при первом знакомстве Ивана Степановича с новым парторгом ЦК на заводе Жуковым и профессором Беловым, которых Иван Степанович встретил на вокзале. Белов и тут был верен себе, — его интересовали только цифры; в окна машины он не смотрел, смотрел в крепкий затылок директора. Жуков успевал и поддерживать разговор, и внимательно осматриваться по сторонам. Мелькали строящиеся здания, липовые аллеи, газоны; дорога пошла вдоль Лады, по бесконечно длинному прямому проспекту, и чем дальше, тем сильнее ощущалась близость моря. Низко, над самой машиной, кружились чайки; резкий ветер выламывал им узкие длинные крылья. Возле набережных дымили закопченные грузовые пароходы, клубы густого дыма катились через дорогу, и машина время от времени, исчезала в них, как в черном тумане. Впереди раскрывалась панорама завода, уже виденная из окна вагона. Она шла вразмах, становилась шире и шире; можно было подумать, что завод занимает всю западную, приморскую, часть города. Округлые и островерхие кровли цехов, длинные строгие трубы, мачты множества кораблей, фермы кранов, цепи, тросы — они вблизи совсем не были хрупкими. Стекла крыш отражали солнце, ослепительные лучи скользили по этим мачтам и фермам, оживляли их, приводили в движение; плескались флаги на кораблях. И завод, город в городе, махина, тоже, казалось, был кораблем неслыханных размеров. Он медленно и величаво, незнакомый и таинственный, плыл навстречу Жукову.

3

В доме Журбиных всегда было шумно, всегда было людно, всегда тут по вечерам бывали гости. Множество нитей связывало семью с жизнью завода и поселка, и кого только эти нити не приводили на Якорную, 19! Об Илье Матвеевиче говорить нечего: к нему являлись инженеры, мастера, бригадиры — не хватило времени днем договориться о чем–либо, договаривались вечером; нередко при этом по столу раскидывали видавшие виды листы «синек», заводили спор, дело доходило до крика, до грохота кулаками в столешницу.

Бывало и так, что никаких «синек», никаких споров. Дружно налаживали снасти — удочки, переметы, сачки — и отправлялись в ночь на рыбалку.

С иными интересами в дом Журбиных приходили гости старшего сына — Виктора. Они говорили об электрических фуганках, о сушке дерева токами высокой частоты, о каких–то мгновенно высыхающих красках и лаках.

Костины друзья таскали на себе неимоверные тяжести — пуды парусины, толстенные мачты, металлические кили яхт. Это были заводские яхтсмены, любители парусного спорта, которым увлекался Костя. Костя еще занимался и велосипедным спортом, поэтому на плечах у тех, кто его, бывало, окликал с улицы через забор палисадника, Агафья Карповна, выглянув в окно или выйдя на крыльцо, могла видеть рамы, согнутые восьмерками ободья колес, рули, покрышки.

К Алексею забегали торопливые парни; быстро о чем- то сговаривались, не рассиживаясь, тотчас уходили. После их ухода Агафья Карповна могла найти под подушкой у младшего сына пугавшие ее огромные, с ее точки зрения уродливые, перчатки для бокса, или, как она называла, мордобойные рукавицы; под кроватью — какие–то тяжеленные ботинки на железных шипах, деревянные гранаты, диски, чугунные ядра, тугие связки изрядно подержанных книг, о которых Илья Матвеевич говорил: «Опять сыщицкие приключения!» А Алексей злился: «Не сыщицкие приключения, а Джек Лондон» или «Брет Гарт». — «Ну, вот я и говорю: бред, бред».

Даже к деду Матвею ходили люди. То корреспонденты газет или журналов — порасспросить о прошлом, давно минувшем, то какие–то монтеры — справиться: не помнит ли он, Матвей Дорофеевич, где в тысяча девятьсот двадцать восьмом году проложили параллельный кабель электропередачи к турбинной мастерской? Дескать, схема затерялась. То еще кто–нибудь.

Чего только не наслушается Агафья Карповна за вечер, каких только не почерпнет сведений! Пожалуй, ничего не известного ей на заводе уже и не было. Не было неизвестного для нее и в поселке и даже в городе. Потому что, кроме мужчин, в дом заходили Дуняшкины подруги, Тонины девчонки; а соседок сколько!..

Еще более людно, еще шумнее сделалось с приездом Антона. К Антону — повидать его, поговорить с ним, разузнать у него новости, касающиеся предстоящей реконструкции завода, — шли не только все его старые приятели, шли даже те, кто с ним когда–то был едва знаком. При открытом, общительном характере Антона дом Журбиных в эти дни превратился в настоящий клуб.