Избранные работы

Но к этому присоединяются еще и другие, в высшей степени важные метафизические результаты. Мыслимо ли (для меня, говорящего это, и опять-таки для любого мыслимого мной [другого], который мог бы это сказать), что сосуществует несколько монадических множеств, отделенных друг от друга, т. е. не образующих общности, каждое из которых, следовательно, конституирует собственный мир; итак, два бесконечно отделенных друг от друга мира, два бесконечных пространства и два пространства-времени? Очевидно, что вместо мыслимого мы имеем чистую бессмыслицу. Любая такая группа монад как единство интерсубъективности, лишенной, возможно, любой действительной общности с другой интерсубъективностью, a priori имеет, конечно, свой мир , который, возможно, выглядит совершенно иначе. Однако тогда оба этих мира с необходимостью суть просто окружающие миры этих интерсубъективностей и лишь аспекты одного единственного, общего им объективного мира. Ибо обе эти интерсубъективности не витают в воздухе; в качестве мыслимых мною, они обе находятся со мной, как конституирующей их прамонадой (соответственно, со мной при некоторой возможной вариации меня самого), в необходимой общности. Т. е., на самом деле, они принадлежат к одной-единственной, включающей меня самого, всеобщности, которая охватывает в единстве все монады и группы монад, которые могут быть мыслимы как сосуществующие. Таким образом, в действительности это может дать только одну-единственную общность монад, общность всех сосуществующих монад, соответственно, только один-единственный объективный мир, только одно-единственное объективное время, только одно объективное пространство, только одну природу; и это должно дать – если вообще во мне заложены структуры, которые подразумевают совместное бытие (Mit-sein) других монад – эту, одну-единственную, природу. Возможно только, что различные группы монад и различные миры занимают такое же положение по отношению друг к другу, какое группы монад, принадлежащие, быть может, невидимым нам звездным мирам, занимают по отношению к нам самим; то есть как миры с живыми существами, которые лишены всякой действительной связи с нами. Их миры, однако, суть окружающие миры с открытыми горизонтами, которые только фактически, только случайным образом оказываются для них нераскрытыми.

Однако смысл этой единственности монадологического мира и врожденного ему объективного мира следует понимать правильно. Конечно, Лейбниц прав, когда говорит, что мыслимо бесконечное множество монад и групп монад, но при этом не все эти возможности совместимы друг с другом, и что могли бы быть созданы бесконечно многие миры, но не одновременно многие, поскольку они несовместимы друг с другом. Здесь следует обратить внимание на то, что прежде всего я могу мыслить самого себя, это аподиктическое Ego, совсем иначе, в свободной вариации, и таким образом получить систему возможных вариаций себя самого, причем любая такая вариация уничтожается любой другой и тем Ego, которым я действительно являюсь. Это есть система априорной несовместимости. Далее, факт Я есмь предписывает, какие другие монады являются другими для меня и существуют ли таковые: я могу только обнаружить, но не создать те из них, которые должны для меня существовать [как другие]. Если я мысленно трансформирую себя в некоторую чистую возможность, то она снова предписывает, какие монады существуют для нее в качестве других. Двигаясь дальше по этому пути, я узнаю, что любая монада, которая имеет значимость в качестве конкретной возможности, осуществляет предначертание определенного универсума совместимого, некоторого замкнутого мира монад , и что два мира монад несовместимы друг с другом таким же образом, как две возможные вариации моего Ego или же какого-либо мыслимого Ego вообще.

Такие результаты и ход исследований, который к ним привел, помогают понять, как становятся осмысленными вопросы (безразлично, как бы они могли разрешиться), которые с традиционной точки зрения должны были бы находиться за пределами всякой научности, т. е. те проблемы, которых мы уже ранее касались.

§ 61. Традиционные проблемы «психологического происхождения» и их феноменологическое прояснение

В пределах мира людей и животных мы встречаем известную естественнонаучную проблематику психофизического, физиологического и психологического генезиса. Сюда же относится и проблема душевного генезиса. Мы подходим к ней вплотную при исследовании развития ребенка, в процессе которого каждый ребенок должен построить свое представление о мире (Weltvorstellung). Апперцептивная система, в которой мир как сфера действительного и возможного опыта наличен для него и всегда преддан, должна сначала конституироваться в ходе душевного развития ребенка. Ребенок, с объективной точки зрения, приходит в мир ; но как он приходит к началу своей душевной жизни?