Избранные речи

(277) На основании этой псефисмы вы, граждане афинские, приговорили тех послов к смертной казни, в том числе Эпикрата²⁵¹, человека, как я слышал от старших, дельного и бывшего во многих отношениях полезным нашему государству, одного из деятельных участников возвращения народа из Пирея²⁵² и вообще преданного демократии. Но все-таки никакая из этих заслуг не помогла ему – и справедливо; конечно, для того, кто берется руководить такими важными делами, недостаточно быть честным только наполовину, и, раз он заручился наперед вашим доверием, ему нельзя злоупотреблять им для того, чтобы иметь возможность еще больше вредить, но вообще он не должен совершать сознательно никаких преступлений против вас. (278) Так вот, если эти люди не повинны хоть в каком-нибудь одном из таких дел, за которые те были приговорены к смерти, тогда тут же казните меня. Смотрите сами: «Так как они, – говорит эта псефисма, – исполняя посольские обязанности, действовали вопреки постановлению». Таково первое из обвинений. А эти разве не нарушали постановления? В псефисме сказано: «С афинянами и союзниками афинян», а разве они не исключили из договора фокидян? В псефисме значится: «Приводить к присяге правительственных лиц в отдельных государствах», а они разве не привели только тех, которых прислал к ним Филипп?²⁵³ В псефисме предписывается: «Нигде не встречаться с Филиппом наедине», а они разве не вели с ним все время переговоры частным образом? (279) Там сказано: «И некоторые из них были изобличены в том, что неправильно докладывали в Совете». А эти еще не только в Совете, но и в Народном собрании. И кем же изобличены? Вот это и замечательно: самими делами, так как все произошло прямо обратно тому, что сообщали они. Далее там сказано: «И еще в том, что в письмах не сообщали правды». Да ведь так же и эти. «И еще в том, – говорится там, – что они сообщали ложные сведения про союзников и что принимали подарки». А эти не только сообщали про них ложь, но совершенно погубили их, что уж, конечно, гораздо ужаснее, чем сообщить ложь. Но, конечно, если бы они стали запираться относительно получения подарков, оставалось бы их изобличать, но так как они признавались²⁵⁴, следовало бы, конечно, тут же отвести их, куда нужно. (280) Так что́ же, граждане афинские? Раз дело так, неужели вы, сыновья тех людей, а частью даже сами остающиеся еще в живых из тех людей, допустите все это? Эпикрат, известный своими заслугами перед народом, принадлежавший к партии Пирея, был изгнан и подвергся наказанию, и еще вот в недавнее время известный вам Фрасибул, сын Фрасибула, ревностного демократа, руководившего возвращением народа²⁵⁵, был присужден к уплате десяти талантов²⁵⁶, также и один из потомков Гармодия²⁵⁷ и еще сыновья некоторых людей, оказавших вам величайшие услуги, которых по закону за благодеяния, совершенные ими вам, вы сделали во всех святилищах при жертвоприношениях участниками в возлияниях и кратерах и которых воспеваете²⁵⁸ и чтите наравне с героями и богами (281), все они понесли наказание по законам, и им не помогли ни снисходительность, ни сострадание, ни слезы детей, носящих имена наших благодетелей, ни что-либо другое – ну, а ка́к же после этого вы отнесетесь к сыну Атромета, учителя грамоты, и Главкофеи, собиравшей сонмища, из-за которых была казнена другая жрица²⁵⁹, неужели же вы, захватив его, сына таких родителей, человека, ни в чем не оказавшегося полезным для государства, ни лично, ни по отцу, ни по кому-либо из родственников, все-таки оправдаете? (282) В самом деле, есть ли от них хоть лошадь, хоть триера, участие хоть в одном походе, постановка хора, исполнение литургии, чрезвычайный взнос, доброе расположение, подвергал ли себя хоть раз опасности, – что́ из этого за все время сделано ими для государства? А между тем, будь даже налицо все это, но раз не было соблюдено одно условие, раз не исполнялись честно и бескорыстно обязанности послов, тогда за одно это он уже заслуживал смерти. А если не было ни того, ни другого, тогда разве вы не должны покарать его? (283) разве не припомните, что́ говорил сам же он, когда выступал с обвинением против Тимарха²⁶⁰, – именно, что ничего не стоит государство, которое не обладает твердостью в отношении преступников, и ничего не сто́ит государственный строй, в котором снисходительность и чье-нибудь ходатайство больше значат, чем законы; вам нечего, говорил он, жалеть ни мать Тимарха, престарелую женщину, ни малых детей, ни кого-либо другого, но надо иметь в виду, что, если поступитесь требованиями законов и государственного порядка, не найдете потом людей, которые бы пожалели вас самих. (284) Но что́ же, – значит, несчастный человек так и останется преданным атимии за то только, что увидел преступление этого человека, тогда как его самого вы оставите безнаказанным? Почему же? Ведь если людей, погрешивших против самих себя, Эсхин почел справедливым подвергнуть такому суровому наказанию, тогда какому же наказанию должны подвергнуть вы, как судьи, принесшие присягу, людей, совершивших такие преступления против государства, – и его в том числе, поскольку он уличается как их соучастник? (285) – «Нет, клянусь Зевсом, – скажет, пожалуй, кто-нибудь, – благодаря тому процессу²⁶¹ поднимется у нас нравственность среди молодых людей». – Но в таком случае и этот процесс научит политических деятелей, по вине которых государство подвергается величайшей опасности; а нужно думать и о них. Так знайте же: и Тимарха он погубил вовсе не потому, клянусь Зевсом, чтобы имел в виду сделать ваших детей скромными (они и сейчас, граждане афинские, у вас достаточно скромны: не приведи бог такого несчастья, чтобы нашей молодежи потребовались в качестве софронистов²⁶² Афобет и Эсхин!), (286) нет, это он сделал потому, что тот, будучи членом Совета, написал предложение – подвергать смертной казни всякого, кто будет уличен в доставке Филиппу оружия или оснастки для триер. Это видно вот из чего. С каких пор стал Тимарх выступать с речами перед народом? Давно! Так вот, хотя все это время Эсхин проживал в городе, он никогда не выражал негодования и не находил ничего страшного в том, что такой человек выступает с речами, – до тех пор, пока сам не побывал в Македонии и не отдал себя там внаем. Возьми-ка и прочитай самую псефисму Тимарха.