Я высокого мнения об умственных силах подсудимых, но по отношению к лени, сну и простоте можно применить изречение одного великого писателя Европы относительно человеческой глупости: «Всякий имеет право быть глупым, но не следует злоупотреблять этим правом»…
Если общество избрало нас быть хранителями его интересов, а мы делаемся нерадивыми, тогда мы становимся ответственными перед теми, чьим состоянием мы распоряжались.
А что нерадение было – для этого достаточно вспомнить, что факт самой растраты в 360 000 руб. не доказывается здесь, а сам доказывает то, что из него следует…
Поэтому я по отношению к прочим подсудимым не считаю себя нравственно имеющим право отказаться от обвинения, в смысле гражданского иска. Я обвиняю их в нерадении, результатом которого было, хотя бы неумышленное, с их стороны допущение Левченко нанести ущербы обществу взаимного кредита, о которых я буду представительствовать перед судом на основании вашего вердикта.
Я думаю, милостивые государи, что мне необходимо, заканчивая свою речь, остановиться еще на одном факте.
Редкое другое дело, как настоящее, может быть, подтверждает то правило, что в суде присяжных является новый элемент, обыкновенно в суде коронном несуществующий, – так сказать, органическая связь с тем обществом, из среды которого вышел известный деятель, и вследствие этого отношение к нему, как к своему близкому, – отношение отеческое, братское, полное любви, полное снисхождения.
Я говорю, редкое другое дело подтверждает это правило, как настоящее.
Все подсудимые, здесь сидящие, не первый раз являются перед вашими глазами. Я думаю, вы каждого из них видели между собою, каждого из них видели в лучшие для него дни и, вспоминая, что силою вашего вердикта ряд лучших дней может для них прекратиться, может начаться преждевременная осень с бурями и непогодами, вы можете отнестись к ним мягко.
Против мягкости уголовного вердикта человек, который случайно стал поддерживать гражданский иск и который, бессильно смотря на те места (указывает на места защиты), завидует противникам, не может сказать ничего…
Но я должен сказать одно, – величайшее уважение общества самого к себе должно состоять в следующем: можно прощать подсудимым их вину, но никогда не следует оставлять в их руках того, что они виною приобрели; можно пощадить подсудимых, но никогда не следует щадить их больше тех, кому они причинили вред.
Наказанием, которое ждет каждого подсудимого, когда он обвинен вашим вердиктом, потерпевший сыт не будет, – ему лучше от этого не станет.
Но если преступный факт, совершенный известным лицом, вменяется ему в вину, – тогда для потерпевшего остается справедливое утешение: свое из рук недостойных взять назад, и рукам, которые не работали, охраняя чужое, сказать: отдайте нам и свое, чтобы видеть, как нехорошо потерять то, что имеешь; мы потеряли по чужой вине, пусть же отвечает тот, по чьей вине наше потеряно.
Я думаю, милостивые государи, что, как бы общество не относилось мягко к своим членам, оно должно помнить, что правосудие есть та же математика.
Ни один математик не скажет 3×3 = 9, но для моей подруги = 10, а 3×3 = 9 – для всех.
Также и факт преступного деяния остается преступным – все равно, сидят ли на скамье подсудимых люди, которых вы никогда не видали, или люди близкие, хотя бы даже братья, друзья.
Если вы пришли судить о факте, то вы его должны назвать белым, если он бел; если же факт не чист, то должны сказать, что он не чист, и пусть подсудимые знают, что им предстоит умываться и умываться…
Закончу я мою речь одним анекдотом из восточной жизни, – иногда не мешает оглянуться и на восток, у которого есть прекрасные изречения и прекрасные анекдоты.
Один турецкий рассказчик говорит, что в Турции был судья, которому пришлось судить деяния своего отца; он присудил отца к 90 ударам палкою и, смешивая слезы с чернилами, подписал вердикт.
Во время исполнения приговора, когда отец претерпевал удары, сын стоял тут же и плакал, а когда удары были прекращены, он первый бросился обнимать и целовать отца.
Подражайте в хорошем востоку: когда вы видите, что деяние преступно, скажите, что оно преступно, а затем, оставаясь людьми, сжимайте в своих объятиях людей, которые заслужили наказание по своей собственной вине…
Часть II
Речи Ф. Н. Плевако на политических процессах
Речь в защиту рабочих фабрики Коншинской мануфактуры