Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах

Меня вымыли под душем. Чьи-то ласковые руки мыли мне голову, терли спину. Когда меня вытирали мягчайшими полотенцами, я увидел в зеркале свое отражение и поразился. До катастрофы я был крепким, мускулистым парнем, а сейчас стал скелетом, обтянутым кожей. Меня облачили в больничный халат, положили на кровать и хотели осмотреть, но я попросил, чтобы меня ненадолго оставили в покое.

Когда все ушли, я с наслаждением оглядел чистую светлую комнату. Удобный матрац, чистые простыни. Я постепенно привыкал к мысли о том, что я в безопасности, что скоро вернусь домой. Я дышал спокойно и размеренно. Все семьдесят два дня, которые я провел в Андах, каждый вдох сопровождался страхом. А сейчас я наконец мог дышать спокойно. И только изумленно повторял про себя: «Я жив».

Тут в коридоре послышался какой-то шум.

— Успокойтесь! — рявкнул суровый мужской голос. — Сюда не велено никого пропускать.

— Там мой брат! — ответил женский голос. — Я должна его увидеть! Пропустите меня!

Я выглянул в коридор и увидел там свою сестру Грациэлу. Я окликнул ее, она обернулась, посмотрела на меня и заплакала. Через мгновение она уже была в моих объятиях. Мое сердце переполняли любовь и нежность. С ней был ее муж Хуан. В его глазах тоже блестели слезы. Мы трое молча обнялись. Затем я поднял глаза и увидел в конце коридора отца — худого, сгорбленного. Я подошел, обнял его и приподнял над землей.

— Видишь, папа, — шепнул я, — я еще не всю силу растерял — могу и тебя поднять.

Он прижал меня к себе, погладил по спине — словно хотел удостовериться, что я настоящий. Он плакал, и плечи его сотрясались от рыданий. Некоторое время мы не могли произнести ни слова. Наконец он шепнул:

— А мама? Сюзи?

Я молчал, и он все понял. Подошла моя сестра, мы пошли в мою палату. Они все сели у кровати, и я рассказал им, как мы жили в горах. Рассказал про катастрофу, про то, как мы страдали от холода и страха, как мы с Роберто пошли в горы. Я рассказал, как погибла мама, как я ухаживал за Сюзи. Подробности я опустил, сказал только, что я не оставлял ее ни на минуту и что она умерла на моих руках. Грациэла не сводила с меня глаз и все время плакала. Отец молча слушал и кивал. Когда я закончил, некоторое время стояла тишина. Потом отец собрался с силами и спросил:

— Как вы выжили, Нандо? Столько недель без еды…

Я ответил, что мы питались телами тех, кто не выжил.

— Вы делали то, что должны были делать, — сказал он срывающимся от волнения голосом. — Я так счастлив, что ты вернулся!

Я хотел сказать ему, что все время думал о нем, что его любовь была для меня главной поддержкой. Но об этом можно было поговорить и позже. А сейчас я просто хотел радоваться тому, что мы снова вместе. Это было настоящее счастье, к которому примешивалась и грусть.

В коридоре послышались счастливые возгласы — это приехали родные и близкие моих товарищей. Сестра встала и прикрыла дверь. Нам хотелось остаться только своей семьей. Мы еще не успели привыкнуть к тому, что свершилось чудо и мы снова встретились.

10. Что было потом

На следующий день, 23 декабря, оставшихся восьмерых наших товарищей доставили в Сантьяго, где их поместили в больницу Поста-Сентрале. Хавьера и Роя врачи оставили на обследование, а остальных поселили в отеле «Сан-Кристобаль», где многих ждали родственники. В тот же день нас восьмерых доставили из больницы Сан-Хуан-де-Дьос в Сантьяго. Самых слабых из нас, Альваро и Кохе, отправили в больницу Поста-Сентрале, а мы тоже поселились в «Сан-Кристобале».

В газетах наше возвращение называли «рождественским чудом», многие считали, что нас спас Господь. Новости о нашем спасении разнеслись по всему миру. В отеле с утра до ночи толпились журналисты. Стоило нам выйти, и нас тут же ослепляли вспышки фотоаппаратов, под нос нам совали микрофоны.

В Рождество для нас устроили прием в банкетном зале. Все были исполнены радости и благодарности, многие спасенные и их близкие благодарили Господа за то, что Он не оставил их.

— Я же говорил, что мы вернемся домой к Рождеству, — сказал Карлитос. — Я говорил тебе, Господь нам поможет.

Я радовался и за него, и за всех остальных. Я смотрел на них и думал, что все они, за исключением Хавьера, возвращаются к прежней жизни, к своим родным и близким. Их семьи не пострадали. Они могли обнять своих отцов, матерей, возлюбленных. На этом приеме я понял, как много я потерял. Никогда уже мне не встретить Рождество с мамой и Сюзи. Отец тоже очень страдал, и я понимал, что он никогда не станет прежним. Я чувствовал себя очень одиноким: то, чему так радовались остальные, было для меня началом совершенно новой жизни.

Мы провели в Сантьяго три дня, а потом отец увез нас в курортный городок Винья-дель-Мар. Там мы провели еще три дня — гуляли, загорали. На пляже я чувствовал себя белой вороной — по моей бороде и исхудавшему телу можно было сразу догадаться, что я один из выживших после катастрофы. Стоило мне показаться на людях, меня обступала толпа. Поэтому я далеко от дома не уходил и много времени проводил с отцом.