Избранные сочинения

Текст по изданию: Тертуллиан. О плаще. Пер. с лат. А.Я.Тыжова. Составление, сопроводительные статьи, комментарии Ю.С.Довженко. СПб.: Алетейя, 2000. 216 с.

Нумерация страниц по этому изданию. Номер страницы следует послетекста на ней

I 1. Мужи карфагеняне, вечные властители Африки, знатные своей древностью, счастливые своей новизной! Я радуюсь, что вы столь процветаете во времена, когда имеется приятная возможность обращать внимание на одежду. Ибо это — досуг мира и благополучия. Благо снисходит от властей и от небес. Однако и у вас вид туники некогда был иным. По крайней мере, как гласит молва о вашем пристрастии к ткани, выбору цвета и длины одежды, туники не опускались ниже голени, не доходили бесстыдно до колен и не были узки в плечах и руках. Не было в обычае и разделять складки поясом; напротив, они своей квадратной симметрией отлично сидели на мужах. Верхней же одеждой был плащ–паллий; и сам четырехугольный, отведенный назад с обеих сторон, он покоился на плечах, стянутый на шее укусом пряжки.

I 2. Подобным образом одевается сегодня жречество вашего Эскулапа. Так в самое недавнее время // 63// одевалась и община–сестра, а если взять какое–либо иное место в Африке — Тир. Но когда повернулась урна с вековыми жребиями, и Бог стал более благоволить к римлянам, то община–сестра, скороспелая в своем стремлении ко всему римскому, по собственному почину поспешила преобразиться, дабы уже самим своим обликом поприветствовать приплывшего Сципиона. А вам, после благодеяния, данного взамен нанесенной несправедливости, — вам, у которых была отнята старческая слабость, а отнюдь не слава, — после всех непристойностей Гракха и насильственных издевательств Лепида, после троекратных алтарей Помпея и долгих промедлений Цезаря, когда Статилий Тавр воздвиг стены, а Сентий Сатурнин произнес торжественную речь, когда согласие принесло радость, была поднесена тога. О, сколь долгий путь совершила она от пеласгов к лидийцам, а от лидийцев к римлянам, чтобы карфагеняне смогли одеваться с плеча куда более высокого народа!

I 3. С тех пор вы вешаете на себя удлиненную тунику, как того требует мода, и попираете изобилие стройного плаща дощатым соединением; но если даже прежде всего вас одевает условность, достоинство или прихоть времени, все–таки паллий, и не помня о том, вы называете своей одеждой. Я не удивляюсь этому по причине предшествующего доказательства. Ведь и барана, не того, которого Лаберий называет «гнуторогим, шерстокожим и носящим мошонку», но осадную машину с бревном, которая крушит, воюя, городские стены и которую еще никто не приводил в движение до тех пор, пока тот са //64//мый Карфаген, а «был он богат и в битвах бесстрашен», не построил ее первым из всех, как качели для висячего натиска, заимствовав силу оружия от ярости животного, защищающего себя головой. Однако, когда подходили к концу времена отечества, и уже римский таран дерзал крушить свои некогда стены, тотчас изумились ему карфагеняне как новому иноземному изобретению. Поистине,

«Могут все изменить бесконечно долгие сроки!». Вот и плащ точно также не признают своим.

II 1. Поговорим теперь о другом, чтобы пуниец не краснел и не страдал среди римлян. Разумееется, изменять свой облик есть привычная обязанность всей природы. Соблюдает ее и этот мир; мир, который мы населяем. Пусть увидит Анаксимандр, если считает, что миры множественны, пусть увидит где угодно кто–либо другой вплоть до Меропов, как Силен наполняет своей болтовней уши Мидаса, пригодные для еще больших басен. Но и тот мир, который признает Платон, отображением коего является, якобы, наш мир, даже он неизбежно также изменяется. Ведь, если мир будет состоять из различных субстанций и свойств, он окажется устроен по образу здешнего мира. Поистине, нет мира, отличного от этого. Противоположные начала в одном являются противоположными благодаря изменению, а чреда изменений примиряет в едином союзе раздор противоположностей. Таким будет всякий мир, который соединен в одно тело противоположностями и // 65// поддерживает гармоничность своей организации непрестанной полосой изменений.