Избранные сочинения в 2 томах. Том 2

В сердце его боролись два чувства. Ну к чему эта комедия? Надо подсказать Толь Толичу, чтобы он бросил поиски. Пусть подойдет к Римме и прикажет отдать паспорта, которые она спрятала в сумку. Документы принадлежат институту, и она не вправе держать их у себя. Но жалость к Римме и щемящая боль, словно теряешь что-то дорогое, заставляли Вадима молчать. Может быть, Толь Толич уйдет ни с чем и Римма, оценив молчание Вадима, сама отдаст паспорта?..

— А ну-ка, деточка, дайте я здесь посмотрю, — как сквозь сон услышал Вадим ласковый голос Толь Толича. — Отойдите от стены.

Римма ответила вежливым «пожалуйста».

— Оказывается, и тут нет, — удивлялся Толь Толич. — А может быть, в суматохе вы сунули документы в сумочку? Поглядите, золотко.

Ну что оставалось делать Римме? Старик въедливый, упрямый. Откажешься — не поверит, тем более Димка ляпнул, что нашел паспорта в заграничном аппарате. Штука серьезная. Могут приписать, чего и не было.

Открывая сумку, Римма обиженно проговорила:

— Прямо допрос какой-то! — Вынула пудреницу, губную помаду. — Очень мне нужны ваши бумажки… Ну так и есть… Эти, что ли?

Она протянула паспорта Вадиму, но тот не ответил и лишь склонил голову.

Паспорта оказались в руках Толь Толича. У Риммы появилась надежда, что со стариком будет легче поладить, чем с мальчишкой, который неизвестно кого из себя изображает. Дон Кихота, что ли?

Медоваров подошел поближе к свету.

— АЯС-12… Напряжение… Число циклов… Время работы… Но ведь здесь же все по-русски?

— Так и должно быть, — устало отозвался Багрецов. — Аккумулятор Ярцева сухой. Тип двенадцатый. Паспорта испорченных аккумуляторов.

— Этих? — Медоваров посмотрел в запечатанный шкаф, где сквозь стекло виднелись полосатые кубики. — Но вы же сами сказали, что паспорта от них потеряли. Как же они попали в чужой летающий аппарат?

— Точно не знаю.

— Странно. Очень странно. Ну что же, посоветуемся. — И, сунув паспорта в карман, Медоваров вышел из лаборатории.

— Ненавижу слюнтяев! — бросила через плечо Римма и, оставив Вадима в печальном недоумении, поспешила за Медоваровым.

Она догнала его в сквере возле лабораторного корпуса.

— Погодите, Анатолий Анатольевич. Я вам все расскажу.

— Ну что ж, присядем, золотко.

По мере того как Римма рассказывала, лицо Толь Толича хмурилось и хмурилось. Он-то думал, что ему удалось раскрыть целый шпионский заговор. Самовзрывающаяся птица, в которой найдены секретные данные новых, как будто атомных, аккумуляторов! Авария в ионосфере! Подозрительное поведение Багрецова! Борьба за обладание техническими паспортами! Да мало ли тут непонятных, странных, загадочных фактов, которые настораживают, заставляют проявить острейшую бдительность. А отсюда ясно, что только после работы специальной комиссии и следственных органов можно будет поднять «Унион».

На всю эту предварительную работу потребуется время. Минимум две недели. То есть срок, вполне достаточный для усовершенствования «космической брони».

И вдруг все рушится. Никакого таинственного шпионажа здесь нет, а есть обыкновенные технические паспорта, которые уличают глупую девчонку в преступной халатности. Мало ли что она молит не выдавать ее, не показывать паспорта. При других обстоятельствах можно было бы и сжалиться, но ведь Багрецову рот не заткнешь. «Благородство» не позволит ему выгородить пусть даже любимую девчонку и тем самым утопить другую. Ведь Мингалева уже предупреждена об увольнении. Теперь это дело придется переиграть.

Римма всхлипывала, заламывала руки:

— Ну куда я теперь денусь? Что со мной будет?

— Ничего особенного, золотко. Под суд отдадут, — на всякий случай припугнул Медоваров. — Мне вас абсолютно не жалко. Ну и вырастила мама дочку! Теперь всю жизнь будет плакаться.

Он говорил еще что-то равнодушно-назидательное, а в голове зрел новый план, как бы эту паршивую историю с подменой аккумуляторов использовать в своих целях. Нот ли тут хоть маленькой зацепочки, чтобы отложить испытания «Униона».

— Много ли у нас осталось новых аккумуляторов? Этих «аясов двенадцатых»?

— Штук пять. Не больше, — сморкаясь в платочек, ответила Римма. Остальные проработали много часок, как те два.

— А вы только два подменили? А не десять? Вспомните!

— Что вы, Анатолий Анатольевич! Я хорошо помню.

— Ну, тогда я не знаю, чем вам помочь. — И Медоваров сделал вид, что хочет уходить.

Римма удержала его за рукав.

— Я ведь еще плохо разбираюсь. Может, они все долго работали?

— Конечно. Ведь это безобразие доверять ученице такие ответственные дела. Могли вы позабыть отметить в паспорте, что аккумулятор проработал лишние часы? Могли. Значит, дело не в подмене, а в обыкновенной забывчивости. А это уже другой коленкор, золотко.

Не совсем понимая логику рассуждений Толь Толича, Римма все же догадывалась, что тот желает ей добра, а потому покорно соглашалась. Да, она забывчива. Да, она не помнит, на всех ли аккумуляторах ставила отметки о проработанных часах. Да, вполне вероятно, что в «Унионе» стоят банки, которые уже отслужили свой срок. Да, Мингалева не всегда контролировала ее работу.