Избранные сочинения в 6 томах. Том 2

Пока было светло, положение нашей героини внушало тревогу, когда же над островом начали сгущаться сумерки, оно стало действительно опасным. К этому времени дикари дошли до полного исступления, чему немало способствовали захваченные у англичан запасы рома, и выкриками своими и жестами они напоминали настоящих бесноватых. Все попытки французского начальника их унять оказались тщетными, и он благоразумно удалился на ближайший остров, где устроил себе нечто вроде бивака, предпочитая держаться на почтительном расстоянии от своих союзников, от которых можно было всего ожидать. Однако, перед тем как уйти, французский офицер с опасностью для жизни погасил костер и унес все, чем можно было разжечь огонь. Он боялся, как бы индейцы не спалили блокгауз, который для выполнения его плана следовало сохранить. Француз охотно отобрал бы у них и оружие, но от этого ему пришлось отказаться: пока у воинов оставалась хоть искра сознания, они цеплялись за свои ножи и томагавки с упорством людей, считающих это делом чести, а унести карабины, оставив им оружие, которым они обычно пользовались в подобных случаях, было бессмысленно. Оказалось, что офицер не зря погасил костер: едва он скрылся из виду, как один из воинов предложил поджечь блокгауз. Разящая Стрела тоже покинул пьяное сборище, лишь только увидел, что ирокезы совсем обезумели. Смертельно усталый после двух бессонных ночей и слежки, он зашел в одну из хижин, повалился на солому и тотчас уснул. Итак, среди индейцев не осталось никого, кто бы мог защитить Мэйбл, о существовании которой ирокезы, вероятно, даже не подозревали, и человек десять таких же охмелевших и воинственно настроенных дикарей восторженными кликами приветствовали предложение своего пьяного соплеменника.

Для Мэйбл это была страшная минута. В том состоянии, в каком находились индейцы, они не испугались бы и дюжины наставленных на них ружей, а смутное сознание, что в блокгаузе люди, еще больше их разжигало, и они приближались к нему, вопя и прыгая как одержимые. Алкоголь еще не успел свалить их с ног и лишь привел в крайнее возбуждение. Сперва они пытались выломить дверь, напирая на нее всем скопом, но сколоченное из бревен массивное сооружение выдержало их натиск. Даже объединенные усилия сотни человек оказались бы столь же безуспешными. Но Мэйбл этого не знала и холодела от страха, когда при каждой новой попытке дикарей слышался глухой удар. Наконец, убедившись, что дверь, словно каменная, не только не поддается, но даже не сотрясается, и только легкое погромыхивание петель указывает на то, что это дверь, а не стена, Мэйбл приободрилась и, желая узнать, велика ли опасность, воспользовалась первой же передышкой и выглянула из бойницы. К этому ее побудила и внезапно наступившая непонятная тишина, ибо для человека, если ему что-либо угрожает, самое страшное — неизвестность.

Мэйбл увидела, как три ирокеза разгребают золу и, вытаскивая оттуда угольки, старательно их раздувают. Азарт, с каким они трудились, жажда разрушения и при родная сноровка позволяли им удивительно ловко я согласованно действовать в упорной преследовании своей жестокой цели. Белый давно бы в отчаянии отказался от мысли разжечь огонь с помощью извлеченных из золы еле тлевших угольков, но у детей леса было много своих, неведомых цивилизованному миру приемов. Пригоршня высохших листьев, которые только одни индейцы знают, где раздобыть, несколько умело подложенных сухих прутиков — и костер заполыхал.