Избранные сочинения в 6 томах. Зверобой. Последний из могикан.

Теперь дикарь заговорил о долгом и полном трудностей переходе, который совершили гуроны, покинув свои обширные и богатые дичью леса и приветливые деревни, чтобы сразиться с врагами «канадских отцов». Он перебирал имена всех воинов отряда, говорил о доблестных подвигах и качествах каждого из них, вспоминал об их ранах, о количестве снятых ими скальпов. И каждый раз, когда индеец произносил имя кого-нибудь из присутствующих— а хитрый гурон никого не позабыл упомянуть, — темное лицо польщенного в своем тщеславии воина вспыхивало от восторга, и восхищенный человек, без излишней скромности и колебаний, подтверждал справедливость слов Магуа одобрительными жестами и восклицаниями. Вдруг голос говорившего понизился; в тоне индейца не чувствовалось торжества, звучавшего в нем, когда вождь перечислял славные подвиги и победы своих собратьев. Он описывал гленнский водопад, недоступный скалистый остров с его пещерами и многочисленные быстрины и водовороты Гленна. Вот он произнес прозвище «Длинный Карабин» и молчал до тех пор, пока в лесу, расстилавшемся близ подножия холма, не замер последний отголосок протяжного воинского крика индейцев — крика, которым они встретили это ненавистное для гуронов имя. Магуа указал на молодого пленного офицера и стал описывать смерть воина, свергнутого в пропасть руками Хейворда. После этого вождь упомянул об участи индейца, висевшего между небом и землей, даже изобразил всю страшную сцену его гибели. Он схватился за ветвь одного из деревьев, представил последние минуты, судорожные движения и самую смерть несчастного. Рассказал он также, каким образом погибал каждый из их друзей, упоминая о мужестве и признанных добродетелях убитых. По окончании этого рассказа голос индейца снова изменился — зазвучал тихо, скорбно, жалобно; в нем слышались горловые ноты, не лишенные музыкальности. Магуа говорил о женах и детях убитых, об их одиночестве, о горе и, наконец, напомнил о долге воинов, о мести за нанесенные им обиды. Внезапно повысив голос, придав ему выражение свирепой силы, он закончил свою длинную речь целым рядом взволнованных вопросов:

— Разве гуроны собаки, чтобы выносить все это? Кто скажет жене Минаугуа, что его скальп достался рыбам и что родное племя не отомстило за его смерть? Кто осмелится встретиться с гордой матерью Вассаватими, не обагрив рук вражеской кровью? Что мы ответим нашим старикам, когда они спросят нас, где скальпы врагов, а у нас не окажется ни одного волоса с головы неприятеля? Женщины будут указывать на нас пальцами. На имени гуронов лежит темное пятно; надо смыть его вражеской кровью…

Голос Магуа заглушили бешеные восклицания, наполнившие воздух, словно здесь, в лесу, сидела не маленькая кучка индейцев, а собрались огромные толпы. Все, что говорил Магуа, можно было прочесть на лицах окружавших его индейцев. На печальные речи его они отвечали сочувствием и грустью. Когда он призывал отстаивать свои права, они поддерживали его жестами одобрения; хвастливые проповеди они встречали дикими восторгами. При упоминании о мужестве взгляды их становились твердыми и суровыми; когда он указывал на потери, которые они понесли, глаза их загорались яростью; когда он заговорил о насмешках женщин, дикари от стыда опустили головы, но его слово о мести задело самую чувствительную струну в душе гуронов; дикари поняли, что месть в их руках, и все поднялись с земли, изливая свою ярость в безумных криках. Они обнажили ножи, подняли томагавки и ринулись к пленникам. Хейворд бросился вперед и заслонил собой Кору и Алису. Он схватил первого из краснокожих, отчаянным усилием сдавил его и тем самым на секунду задержал толпу.

Неожиданное сопротивление дало возможность Магуа принять участие в деле; закричав что-то, он привлек к себе внимание. Хитрыми речами Лисица помешал дикарям немедленно решить участь пленников и быстро уговорил их продлить страдания несчастных жертв. Гуроны встретили его предложение громкими радостными криками.

Двое тотчас бросились на Хейворда, третий схватил неуклюжего преподавателя пения. Однако ни один из белых не сдался без отчаянной, хотя и бесплодной борьбы. Даже слабый Давид свалил на землю своего противника. Хейворда гуроны не могли одолеть, пока третий индеец, управившись с Давидом, не подоспел им на помощь. После этого Дункана скрутили и привязали к стволу того самого дерева, на ветвях которого Магуа разыгрывал пантомиму, изображая смерть гурона. Когда молодой офицер пришел в себя, он увидел, что справа от него стояла, тоже привязанная к дереву, Кора. Она была бледна и взволнована, но ее твердый взгляд бесстрашно следил за каждым движением врагов. Слева Дункан увидел Алису; только прутья ивы, которыми она привязана была к сосне, поддерживали тонкую фигуру светловолосой девушки; держаться на своих ослабевших ногах она не могла. Давид впервые вступил в борьбу и теперь был погружен в раздумье, не зная, достойно ли это доброго христианина.