Избранные сочинения в 6 томах. Зверобой. Последний из могикан.

— Молодой человек прав — мы можем оставить детей на его попечение. А моя мысль такова, и, я думаю, ты найдешь ее правильной. На берегу собралось целое скопище дикарей, среди них есть и женщины. Я не говорил об этом при девочках, они могут расстроиться, если дойдет до настоящего дела. Я узнал это, рассматривая следы мокасин; возможно, что эти индейцы просто охотники, которые еще ничего не слыхали о войне и о премиях за скальпы.

— В таком случае, старый Том, почему они, вместо того чтобы приветствовать нас, хотели перерезать нам глотки? — спросил Гарри.

— Мы не знаем, так ли кровожадны были их намерения. Индейцы привыкли нападать врасплох из засады и, наверное, хотели сначала забраться на борт ковчега, а потом поставить нам свои условия. Если дикари стреляли в нас, обманувшись в своих ожиданиях, то это дело обычное, и я не придаю ему большого значения. Сколько раз в мирное время они поджигали мой дом, воровали дичь из моих капканов и стреляли в меня!

— Я знаю, негодяи любят проделывать такие штуки, и мы имеем право платить им той же монетой. Женщины действительно не следуют за мужчинами но троне войны, так что, может быть, ты и прав.

— Но охотники не выступают в боевой раскраске, — возразил Зверобой. — Я хорошо рассмотрел этих мингов и знаю, что они пустились на охоту за людьми, а не за бобрами или другой дпчью.

— А что ты на это скажешь, старик? — подхватил Непоседа.

— Уж если речь идет о зоркости глаза, то я скоро буду верить этому молодому человеку не меньше, чем самому старому поселенцу во всей нашей Колонии. Если он говорит, что индейцы в боевой раскраске, то, стало быть, так оно и есть. Военный отряд повстречался, должно быть, с толпой охотников, а среди них, несомненно, есть женщины. Гонец, принесший весть о войне, проходил здесь всего несколько дней назад, и, может быть, воины пришли теперь, чтобы отправить обратно женщин и детей и нанести первый удар.

— Любой согласится с этим, и это истинная правда! — вскричал Непоседа. — Ты угадал, старый Том, и мне хочется послушать, что ты предлагаешь делать.

— Заработать побольше денег на премиях, — отвечал собеседник холодно и мрачно. Лицо его выражало скорее бессердечную жадность, чем злобу или жажду мести. — Если там есть женщины и дети, то, значит, можно раздобыть всякие скальпы: и большие и маленькие. Колония платит за все одинаково…

— Тем хуже, — перебил Зверобой, — тем больше позора для всех нас!

— Обожди, парень, и не кричи, пока не обмозгуешь этого дела, — невозмутимо возразил Непоседа. — Дикари снимают скальпы с твоих друзей — делаваров и могикан; почему бы и нам не снимать с них скальпы в свой черед? Признаю, было бы очень нехорошо, если бы мы с тобой отправились за скальпами в селения бледнолицых. Но что касается индейцев, то это статья иная. Человек, который охотится за скальпами, не должен обижаться, если его собственную голову обдерут при удобном случае. Как аукнется, так и откликнется — это известно всему свету. По-моему, это вполне разумно и, надеюсь, не противоречит религии.

— Эх, мастер Марч! — снова раздался голос Джудит. —

Очевидно, вы думаете, что религия поощряет грязные поступки.

— Я никогда не спорю с вами, Джудит: вы побеждаете меня вашей красотой, если не можете победить разумными доводами. Канадские французы платят своим индейцам за скальпы, почему бы и нам не платить…

— … нашим индейцам! — воскликнула девушка, рассмеявшись невеселым смехом. — Отец, отец, брось думать об этом и слушай только советы Зверобоя — у него есть совесть. Я не могу сказать того же о Гарри Марче.

Тут Хаттер встал и, войдя в каюту, заставил своих дочерей удалиться на другой конец баржи, потом запер обе двери и вернулся. Он и Непоседа продолжали разговаривать. Так как содержание их речей выяснится из дальнейшего рассказа, то нет надобности излагать его здесь со всеми подробностями. Совещание длилось до тех пор, пока Джудит не подала простой, но вкусный ужин. Марч с некоторым удивлением заметил, что самые лучшие куски она подкладывает Зверобою, как бы желая показать, что считает его почетным гостем. Впрочем, давно привыкнув к кокетству своей ветреной красавицы, Непоседа не почувствовал особой досады и тотчас же начал есть с аппетитом, которого не портили соображения нравственного порядка.

Зверобой не отставал от него и воздал должное поданным яствам, несмотря на обильную трапезу, которую поутру разделил с товарищем в лесу.