Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 2

Когда её разбито сердце и когда

Одна, отбросив щит, собрав все силы,

Принять твою любовь готова навсегда.

Пройди ж сквозь тьму, прекрасна в торжестве и гневе.

Тебе все двери настежь и стиха аккорд.

Будь образом всех тех в душе моей, в напеве,

Кто безнадёжно так красив всегда и горд.

Восстанет ширь. Над нами стаи понесутся

Тоскующих по буре птиц и парусов.

Широкие дороги к нам сюда сойдутся,

Уставшие от груза далей и стихов…

Но землю осень, осень горькая, придя, разбудит,

Взмахнёт внезапно небом, как платком огня,

И, клятвы ложные шепча, напрасно будет

Сквозь немоту дверей искать тебя.

***

Тебя неосознанно, может быть, ищут руки,

Или вдруг жизнь мою ты решила позвать…

Есть тишина – глубока и острее слуха.

Родúлась рекою,

Чтоб зеркалом стать.

В подполье ли сговор, сомненье ли

подтвердилось,

Назначена ль встреча – голос твой узнаю'.

Мне смехом, шёпотом о тебе говорили,

И вот я, как пленник, в круге твоём стою'.

К твоим ногам сложу

страсть к жизни быстротечной.

Молчание –конец всех песен, всех дорóг.

Я вновь вернусь к тебе, чтобы теперь навечно

В своих глазах укрыть от мира мог.

Моя печаль умрёт у твоего порога.

Ночь так спокойна. Свет внутри вина исчез.

Ночь так спокойна. Новый месяц спит двурогий,

Свернувшись в колыбели сумрачных небес.

Заря, дрожа, наш дом уже задела краем.

Восходит по ступеням узким и сырым.

И все мы, девочка моя, без нас покой узнаем…

И все мы станем временем былым.

Жаркая душная ночь

Над городом ночь вознеслась и смутила

Базары, игравшие в куклы во тьме.

Сильнее, чем гром, тишина опустилась,

Луна задымилась в пожухшей листве.

Как пугало, город смотрел одиноко,

Без птиц, на сдавивший петлёй горизонт.

Скользнула у губ его ящерка боком,

Летучая мышь глаз коснулась, как сон.

Шла битва молчаний и звуков немая.

За сдавленной дрожью скрывая грехи

И воздух недвижный поспешно глотая,

Дышали в лицо ему жар и пески.

Клялись всем величием суши и зноя,

Клялись всею скорбью, сгущающей кровь,

Взвихрив одиночество над головою,

Пыля желтизною паров.

Во сне он срывает одежды. Как душно!

За ним наблюдает пустынная твердь –

Как дрожь беспощадна, как гром равнодушна,

Готова навек успокоить, как смерть.

Там змеи в холмах, словно птицы без перьев,

Старинными лирами шей шевелят.

Клубится луна в неподвижных деревьях,

И древние годы в воротах стоят.

И город поклялся (не мы услыхали),

Он хрустом камней клялся память хранить

О дне нашем бурном, о страсти накале;

И в белых потёмках его не забыть

Про шёпот отца, про сияние света,

Про ширь этой ночи, не спящей давно,

Про родины руку, простёртую с ветром,

Чью силу стенаний сломить не дано.

***

Картинами весны наш день заворожён.

Воззвания в их честь висят на всех карнизах.

К скале небес диск солнца пригвождён

Под перезвон оков в деревьях златоризых.

О площадь! Свет бурлит здесь, как вино дыша.

К тебе я брошен был насильно утром рано.

Я видел, как выходит в мир моя душа –

Чиста, омыта шумом струй твоих фонтанов.

Твой гомон голубей моих кружит, маня.

Твоя любовь, как лев, меня, обнявши, душит.

А женщины твои, как языки огня,

С высот веранд трясут перины и подушки.

Вдруг улица – столп пламени, машин стальных война,

Скрещенье молний. В этой буре схваток

Проходит девушка – испугана, одна,

Вся зацелованная с головы до пяток.

Бурля, стекается поток со всех сторон.

Рвёт обручи в броженье винном гомон.

Возводит день-гигант Раамсеис и Питом[2],

Наполнил город и базары жизни громом.

Таммуз [3]

Поднялось солнце в самый зенит.

Пойду на призыв труб света.

О няня светлая, агнца храни!

Затерялся он в странах лета.

Аллеи ринулись гривой огня.

Как к свету взор вознесу я?

Небесная дева

Смеётся… обнажена…

Я в губы её поцелую!

Астроном ею бредил, впиваясь во тьму,

И плакал у телескопа...

А я не просил ничего. Потому

Так красны фиалками тропы.

Пустой причал под ногами взлетел,

Сверкая, круша – захватило дух!

Я упал. Голос мне «На колени!» – велел –

«Кричи: свет велик и, как гром, глух!

Его красками сутки уже зажжены,

Его светлые братья – всяк храбр и молод –

В зелёных косах

Встали на верх стены,

Чтоб день наш открыть, как город».

Кто, земля, на тебя взгляд направит в упор?

Ты имён и вещей смысл являешь пред нами.

Все оттенки и звуки ты слила в свой хор,

Тебе сердце отдал синеокий простор,

И его ты дробишь золотыми зубами.

Тишина, что тебе всех ценней и ясней,

Твоё небо, свистя, прочертила.

Только б ты, с беззащитной душою своей,

Только б ты её приютила!

Бой в низинах идёт. Там зарницы блестят.

Не погаснет, не рухнет светило.

Взбудораженный дуб, мой зелёный солдат,

Всё штурмует, бежит что есть силы.

Рождение улицы

Строитель стоит, озираясь вокруг.

Ведь стройка важнее всех войн, интересней!

О Боже всесильный,

Твой город мне вдруг

Подносят с поклоном и песней.

В нём сила железа, он неутомим,

Он зубы в улыбке пилы обнажает,

И, если я встречусь на улице с ним,

Отпряну в испуге,

Его не узнаю.

Гружёных повозок торжественный вид,

Как праздник, дорога нам дарит с тобою.

По летним просторам день ясный разлит,

И небо сверкает, как лёд голубое.

Вот город – слышны влажных крыш голоса

И улицы бег в огнедышащей стали.

Ему кузнецы разомкнули глаза:

Смотри, твои дни настали!