Избранные труды. Норвежское общество

Крестьянин, работающий в одиночку (einyrki, einvirki), считался маломощным хозяином, пользовавшимся вследствие этого некоторыми льготами при исполнении государственных повинностей, например при комплектовании экипажа военного корабля²⁸. Такие хозяева в Трандхейме были освобождены (по-видимому, в XII в.) от необходимости являться на Эйратинг — всеобщий тинг, где провозглашали конунга Норвегии²⁹. В Вестланде einvirkiar должны были посещать только тинги, созывавшиеся по делам исключительной важности; на остальные тинги они могли не ходить. При этом в судебнике разъяснено, что einvirki считается такой хозяин, которому в работе помогает кто-либо, не достигший 15-летнего возраста, будь то его сын или сын другого человека³⁰. Подобные хозяева не причислялись к полноценным бондам, и в праве проводилось разграничение между fuller bonde и einvirki: с первых подати в пользу церкви взимались полностью, со вторых — в уменьшенном размере³¹.

Нетрудно видеть, что представления о том, каково должно быть крестьянское хозяйство, способное обеспечить достойный жизненный уровень его обладателя, не были едиными для всей Норвегии и подчас существенно варьировались по отдельным областям (Юго-Западная, Северо-Западная и Восточная Норвегия); кроме того, они, несомненно, изменялись с течением времени. В частности, немалое влияние на положение части бондов оказало сокращение численности рабов по окончании походов викингов, а затем (по-видимому, к концу XII в.) и почти полное их исчезновение. Отчасти место рабов в качестве вспомогательной рабочей силы в хозяйствах крестьян (и главной рабочей силы в хозяйствах знати) заняли вольноотпущенники и их потомки, в течение нескольких поколений после выхода из рабского состояния остававшиеся в зависимости от семьи своего господина; отчасти же возросла роль труда свободных работников³², положение которых, поскольку они не вели собственного хозяйства и находились в услужении, мало отличалось от положения рабов³³.

Однако нет никаких сомнений в том, что рабочей силы с исчезновением рабства стало в сельском хозяйстве недоставать³⁴. Отсюда постановления областных законов, обязывавшие бедняков, которые не вели собственного хозяйства, работать на других. В титуле «Законов Фроста-тинга», озаглавленном «О здоровых бродягах», сказано: «Все люди, которые бродят от дома к дому и не состоят в зависимости (ос его eigi ^yrmsla menn), если они здоровы и не хотят работать, должны уплатить штраф, каждый в 3 марки, как мужчина, так и женщина. И арман (должностное лицо короля) или другой человек должны задерживать таких лиц в присутствии свидетелей и доставлять их на тинг. Его родственники могут выкупить его за 3 марки, в противном случае тот, кто доставил его [на тинг], волен извлечь из его труда пользу для себя»³⁵. Иными словами, предусматривалось прямое принуждение к труду бедняков и бродяг. Постановление 1260 г. запрещало мелкому люду заниматься торговлей в летние месяцы, «ибо, — гласит оно, — ничто не причиняет нашему государству в течение долгого времени большего опустошения, чем то, что в сельской местности нельзя достать работников»³⁶. Это «рабочее законодательство» свидетельствует о тяжелом положении, в котором оказались многие сельские хозяева, не сумевшие приспособиться к новым условиям, создавшимся в результате сокращения численности рабов.

Наличие рабов и других зависимых людей в хозяйствах не только представителей аристократической верхушки, но и массы бондов, в период, когда совершались постоянные военные экспедиции в другие страны, не представляло специфики Скандинавских стран: повсюду в Европе рабство долго играло немалую роль в процессе подготовки феодализма³⁷. Однако можно предположить, что особенную устойчивость германское рабство проявило в тех странах, где феодальное подчинение свободного крестьянства происходило медленно; возможно, здесь значение рабства как первой, наиболее примитивной формы зависимости временно даже возрастало. Судя по всему, так было у скандинавов³⁸. Возникает вопрос: если у весьма значительной части бондов имелись зависимые люди (разумеется, в большинстве хозяйств в весьма ограниченном числе), то каково было количественное соотношение свободных и несвободных в норвежском обществе в эпоху викингов? На этот вопрос невозможно дать обоснованного ответа. Принимая во внимание все имеющиеся данные, следовало бы воздержаться от утверждения, что в производстве было занято свободных людей намного больше, чем зависимых. Положение должно было измениться, когда рабство в Норвегии стало приходить в упадок, т.е. с конца XI или начала XII в. С этого времени роль лично свободных крестьян в производстве, несомненно, возросла.