Избранные труды. Норвежское общество

Обладание домом и усадьбой служило гарантией правоспособности. Пока человек занимает хозяйское почетное сиденье (öndvegi) в доме, он может распоряжаться своей собственностью, гласят «Законы Фроста-тинга»¹³⁸. Восседая на этом почетном сидении, домохозяин осуществлял свои права главы семьи и собственника. Здесь его нужно было извещать о вызове в суд’³⁹; здесь он должен был защищаться от всех притязаний на его собственность; после смерти отца его сын должен был занять хозяйское сидение и пригласить в дом кредиторов для погашения долгов. Вступая на почетное место в доме покойного отца, сын делался его наследником. Дом и усадьба служили обеспечением в судебных тяжбах их владельца, залогом в случае, если он был обвинен в убийстве. В усадьбе ответчика происходил суд посредников, выбранных тяжущимися сторонами. В «Законах Гулатинга» подчеркивается, что в число посредников нельзя включать лендрмана или королевского управляющего — армана: «этих людей нельзя подпускать настолько близко, чтобы были слышны их голоса»¹⁴⁰. Как видим, в судебниках предусматривался ряд гарантий неприкосновенности усадьбы бонда и мер против возможных посягательств на нее со стороны приближенных короля.

Если один из хозяев обнаруживал у себя пропажу и следы вора вели к усадьбе другого владельца, пострадавший мог оповестить своих соседей и вместе с ними придти к дому подозреваемого, но не имел права войти внутрь. Они должны были остаться сидеть за оградой, вызвать хозяина наружу, сообщить о павшем на него подозрении и просить разрешения обыскать его усадьбу; если домохозяин выражал согласие, соседи могли войти в дом в одних верхних одеждах, без поясов, и произвести обыск¹⁴¹. В «Законах Гулатинга» детально описывается процедура третейского разбирательства в пределах усадьбы ответчика. Предполагалось, что истец не имел права войти в дом своего противника, хотя и блокировал его снаружи. После того как ответчик дважды был извещен о требовании истца, тот должен был проплыть в лодке вдоль берега, на котором находилось оспариваемое владение, или обойти вокруг его ограды¹⁴².

Представление норвежского бонда о его усадьбе запечатлено в формуле, предписывавшей процедуру скейтинга, при посредстве которой происходила передача одаля. Вспомним: участник сделки «должен взять прах, как предписывает закон: он должен взять его из четырех углов очага, из-под почетного сидения и с того места, где пахотная земля встречается с лугом и где лесистый холм соприкасается с выгоном...»¹⁴³. Живую картину сельской усадьбы в Норвегии того времени содержит и «Сага об Олаве Святом», рисующая хозяйство отчима Олава, мелкого конунга в Рингерики (в Юго-Восточной Норвегии) Сигурда Свиньи. «Конунг Сигурд Свинья был в поле... С ним там находилось много людей. Одни из них жали хлеб, другие связывали его в снопы, иные возили домой, некоторые складывали в скирды или убирали в амбары. А сам конунг с парой сопровождающих то ходил по полю, то туда, где ссыпали зерно... О конунге Сигурде рассказывают, что он был очень предприимчивым человеком, чрезвычайно хозяйственным и умело распоряжавшимся своим скотом и запасами, и что он сам следил за всем в своем хозяйстве... и имел очень богатое владение»¹⁴⁴.

В судебниках отсутствуют указания относительно величины усадеб. Размеры земли в источниках никогда не указываются непосредственно в мерах площади. Владение оценивалось прежде всего по количеству скота. Это объясняется не только необходимостью удобрять почву навозом, но в первую очередь огромной ролью, которую играло скотоводство в хозяйстве норвежского крестьянина¹⁴⁵.

В «Законах Гулатинга» имеется предписание, которое позволяет определить состав «среднего», типичного для этого времени хозяйства. Здесь сказано, что каждый бонд должен участвовать в традиционном празднике с выпивкой пива; но, если он занимает хозяйство, в котором менее шести коров, он может принять участие в этом празднестве, только если того пожелает¹⁴⁶. Хозяйство в шесть коров рассматривалось здесь как нижний предел обеспеченности крестьянина¹⁴⁷. Согласно постановлениям церковного права, включенным в «Законы Фростатинга» в XII в., бедным считался владелец, имевший меньшее количество коров, нежели такое, за которым должны следить двое из его домашних¹⁴*. Различия в имущественном положении крестьян определялись опять-таки преимущественно числом коров, которыми они обладали. Другим показателем имущественного положения домохозяина являлось наличие или отсутствие в его хозяйстве помощников или работников. В судебниках проводится различие между «полным бондом» (fuller bonde), бондом, работающим в одиночку (einvirki), и человеком, не имеющим хозяйства совсем (einloypr maör)¹⁴⁹.