Избранные труды. Том 4. Правовое мышление и профессиональная деятельность юриста. Науковедческие проблемы правоведения

В ряде отношений обозначающие и содержательные средства совпадают, но и различия между ними существенны. Обозначающие средства обеспечивают необходимую форму социально-правового мышления, устанавливают общий язык, образуют знаковую систему, функционирующую в обществе. К ним предъявляются самостоятельные, иногда противоречащие друг другу, требования однозначности, информативности, понятности и др. По-видимому, если социально-правовое мышление будет игнорировать обозначающие средства, его эффективность резко снизится. Попробуем показать это на примерах.

В ст. 170 УК РСФСР 1961 г. говорится о злоупотреблении властью или служебным положением как об умышленном использовании должностным лицом своего служебного положения вопреки интересам службы, если оно совершено из корыстной или иной личной заинтересованности и причинило существенный вред государственным или общественным интересам, либо охраняемым законом правам и интересам граждан. Но что такое личная заинтересованность? Она правильно как будто толкуется как личные побуждения, противоречащие интересам службы. Но само это толкование показывает, что обозначающий оборот «личная заинтересованность» ничего не прибавляет к смыслу закона, ибо вне личной заинтересованности, личных побуждений сделать ничего нельзя. Зато этот оборот иногда позволяет давать произвольную оценку действиям, совершенным и в своих, и в служебных интересах, что вполне естественно. Далее, в нормативных актах и в литературе очень широко применяется понятие «нетрудовые доходы». В этом случае как будто тоже ясно, о чем идет речь. И все же попытка использовать это понятие в праве влечет многие трудности, ибо экономически оно определенным не является. А по существу юристы его заменяют понятиями «запрещенные», «противоправные» доходы.

В то же время совершенствование обозначающих средств повышает эффективность социально-правового мышления и практики. Специалисты в области уголовного процесса вели поистине отчаянную борьбу за то, чтобы было дано законодательное определение презумпции невиновности. И после принятия Конституции СССР 1977 г., по мнению В. М. Савицкого, «уже никому не приходит в голову отрицать действие презумпции невиновности», согласно которой никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом (ст. 160).[59]

До сих пор речь шла о средствах социально-правового мышления, которые можно условно назвать социально одобряемыми. Конечно, и они могут быть сформулированы и обозначены неверно, могут оказаться изначально ложными либо устаревшими. Но и в самом существовании и необходимости названных средств мышления никакого сомнения, разумеется, быть не может. Однако внимания заслуживают применяемые в деформированном или ложном социально-правовом мышлении и неодобряемые, сомнительные средства. Это устаревшие стереотипы, догмы, предрассудки, вымышленная информация, слухи, сплетни и другие проявления ложного, принципиально неистинного и неэффективного знания.

Социологи и психологи уделяют мало внимания этим элементам общественного сознания. Да иное было бы удивительным: ведь длительное время господствовала ориентация на монолитность общественного сознания, а все отличающееся от одобряемого единства рассматривалось как подлежащая искоренению случайность.

Между тем ложные средства юридического мышления оказывали весьма сильное негативное воздействие на поведение людей, на режим законности, состояние правопорядка. Догмы политической экономии, социологии, правовой науки, непроверенные суждения, искаженные представления о потребностях, поведенческих нормах порождали избыточную репрессию, одновременно примиряя граждан с правовой незащищенностью. «Мышление “сверху вниз”, – пишет в «Комсомольской правде» журналист А. Быстров, – благословлено принципом демократического централизма, вписанного в наши судьбы полвека назад вождем. Демократия для красного словца, зато централизм – не влезай, убьет».[60] Сказано, может быть, и излишне остро, но проблема затронута реальная.

Сейчас, в условиях перестройки общественных наук, разумеется, нужно не только вспоминать прежние подходы, но и, опираясь на накопленные знания, анализировать социально-правовое мышление как реальность во всей его противоречивости. Известно, в частности, что в прессе и в устной речи стало широко применяться понятие «телефонное право». Оно передает тот факт, что средством решения правовых мыслительных задач, следствием принятия решений являются внеправовые указания руководства или иных лиц, имеющих ту или иную власть, просьбы, советы. Телефонное или подобное ему право регулирует процесс сращивания преступников с государственными органами, деформирует практику, подрывает законность.

Поэтому необходимо нейтрализовать ложные, деформированные средства социально-правового мышления. Попытка их анализа позволяет выделить две группы таких средств:

1) неосознаваемые как деформированные, как ложные;