Избранные циклы фантастических романов. Компиляция, Книги 1-17 (СИ)

– Не-а, наверное, кирасы чистили, – решил пошутить Дарк.

Отвращение Фламера к парадному блеску было притчей во языцех в дивизии. Когда к нему в батальон прибывали новобранцы в начищенных до блеска мундирах, капитан радостно ухмылялся и устраивал марш-броски прямо в парадном обмундировании. Только протащив ничего не понимающих солдат верст двадцать-тридцать по болотам, капитан начинал обходиться с ними более снисходительно. Вначале солдаты на него злились, и только потом приходило чувство гордости за командира, основной принцип жизни которого был банален и прост: «Война – грязь, и парадам на ней нет места».

– Жрали…

Одного слова оказалось достаточно, чтобы уничтожить, нет, просто растоптать Дарка. Есть перед боем равносильно самоубийству. Это было прописной истиной, которую вдалбливали в тупые головы деревенских олухов, как только они попадали на службу. Ранение в брюшную полость при набитом желудке – смертный приговор для солдата.

– Ну, ты скажи, Фламер, сколько можно повторять этим недотепам, чтобы не набивали брюхо перед дракой?

– Ну ладно тебе, сынок, не переживай. Мои такие же дурни, только не на конях, а с палками. Не это сейчас самое главное, не это меня беспокоит…

Фламер сел рядом и задумчиво принялся рассматривать то ли голубое небо, то ли зеленеющий на горизонте лесной массив.

– Уж больно все хорошо складывается, уж больно все просто. За неполных два месяца прошли полстраны, серьезных потерь нет, враг бежит, а города сдаются. Все как-то… просто, как на па-ра-де. Не нравится мне все это, Дарк, ох как не нравится! Поверь моему опыту и стариковскому чутью, война всегда свое берет, коль до этого дня потери малые, так, значит, сегодня и есть день жатвы.

– Да ладно, старина, что-то ты совсем расклеился. Ты же этих филанийцев лучше меня знаешь – ничего серьезного. Думаю, часа за два-три управимся. Там же одни новобранцы. Ты вон своих уже три года муштруешь, а этих только вчера от вил да сохи оторвали. Чуть-чуть нажмем – и побегут.

Во время разговора на лице капитана не происходило никаких изменений. Он просто безмолвно сидел и смотрел вдаль. Казалось, что слова Дарка так и не достигли ушей старого уставшего солдата. Прошло еще несколько минут, прежде чем Фламер тяжело встал, еще раз кинул взгляд на узкую полоску леса, видневшуюся на горизонте, и угрюмо пошел к шатрам своего отряда. Неожиданно обернувшись, он как будто невзначай произнес слова, которые Дарк запомнил на всю жизнь: «Для многих этот день последний, а для тебя, кто знает, может быть, все только начинается…»

* * *

Приказ о построении в боевой порядок пришел в четыре утра. Бой должен был состояться на холмистой местности, что было крайне выгодно для противника, так как объединенные силы трех имперских корпусов не могли в полной мере использовать преимущества первого кавалерийского натиска.

Сегодняшняя битва была последним шансом Филании, последним шансом короля Кортелиуса, который, несмотря на преклонный возраст и старческий маразм, все же оставался весьма опасным противником. Его войска удачно перекрыли узкий проход между горной грядой и лесом, отрезав тем самым единственный путь к столице. Армия неприятеля разбила лагерь около недели назад и успела хорошо окопаться. Повсюду виднелись деревянные походные укрепления и глубокие рвы, днища которых наверняка были густо усеяны острыми кольями. Несмотря на численный перевес имперских корпусов и на то, что большую часть армии Филании составляли ополченцы, лишь некоторые офицеры из имперского штаба лелеяли мечту о быстрой и легкой победе.

Дарку так и не удалось насладиться красотой фронтального движения шеренг, испытать чувство приятного возбуждения от первого залпа, увидеть красочную картину слияния двух войск в смертельной схватке. Впрочем, он уже привык находиться в резерве. Его отряд недаром носил гордое название «Эскадрон последней атаки». Как и у двух других специализированных отрядов: «Фурии» и «Мангусты», задача Эскадрона состояла в нанесении последнего, решающего удара в битве.

Вот уже два часа солдатам приходилось прислушиваться к отдаленному грохоту сражения и рисовать в воображении ужасные картины схватки. Приказа о выступлении так и не было. Это казалось странным и непонятным. В сердце каждого кавалериста жила тайная надежда, что командование решило не бросать в бой резервные подразделения.

Каждый из них томился мучительным ожиданием, испытывал страх перед предстоящим сражением, но открыто показывать свои чувства не решался. Каменные лица всадников, угрюмо смотревшие из-под забрал шлемов, не выражали никаких эмоций. В элитные отряды набирались только опытные наемники, прошедшие горнила нескольких войн. В их среде было не принято выставлять напоказ свои переживания, тем более на глазах командира.