Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

Ну и последний, тоже лейтенант по фамилии Штерн. Самый старший из молодежи — ему уже под тридцать. Как и сам Эссен, из обрусевших в незапамятные времена шведских дворян. И, как и многие потомки эмигрантов, в чем-то упорно цепляющийся за происхождение, а в чем-то более русский, чем те, чья родословная восходит едва ли не ко временам основания Киева. Абсолютно простое, немного грубоватое лицо, какое ожидаешь увидеть, скорее, у мужика в глухой деревне. От губы до уха тонкий рваный шрам — восемь лет назад, еще гардемарином, во время парусного похода на спор прыгнул за борт с реи и неудачно вошел в воду. При ударе вода кажется жесткой, почти как камень, и кожа просто не выдержала, наградив хозяина таким вот сомнительным украшением. Впрочем, женщинам рассказывал, что шрам — последствия дуэли, от чего утомленные прозой жизни барышни просто млели. Вечный лейтенант, наглухо испортивший себе карьеру «неподобающим офицера Российского Императорского флота поведением». Проще говоря, будучи в Марселе, учинил драку с французскими коллегами, которых (надо сказать, не без оснований) считал хамами, снобами и никчемными моряками. Закономерно навесил им люлей, и кончилось бы все примочками в лазарете, но потомки галлов подняли хай. Им бы помолчать о том, как вчетвером от одного по шее нахватались, меньше позору, да вот только не те привычки у французов. Опять же, случись это в другой стране, ситуация осталась бы без последствий, но… Франция считалась союзницей России, и ради сохранения добрососедских отношений крайним сделали лейтенанта Штерна, хотя кто первым начал размахивать кулаками, так и осталось тайной.

Естественно, что грамотный и не лишенный здорового карьеризма офицер в последние годы пребывал в глубоком унынии и много пил, но, оказавшись в прошлом, где все зависело от него, воспрял духом. И вот он уже на мостике собственного, пусть и небольшого, крейсера, а что звание формально невысокое — так то дело наживное. И Эссен, глядя на Штерна, подумал: это ведь его люди, те, на кого он может полагаться до конца, и кого надо беречь — других таких уже не найти.

Последнее кресло пустовало. А ведь в прошлый раз, перед выходом в море, в нем сидел старший лейтенант Мелентьев, ныне покоящийся на глубине в несколько миль. И вопрос ныне стоял отнюдь не легкий — кто его займет. Особенно если учесть, что, в отличие от регулярного флота, воюющего согласно циркулярам сверху, командующему вольной эскадрой приходилось всерьез учитывать мнение подчиненных. И не только офицеров, но и нижних чинов, а экипаж «Нью-Орлеана» свое мнение высказал уже однозначно.

— Ну что, господа, прошу высказываться. Начнем с самого младшего, — усмехнулся Эссен.

Штерн вздохнул. Самый младший в данном случае означало не младший по званию и даже не младший по производству в чин. Младший — это младший в неофициальном табеле о рангах, менее всех отличившийся, последний, получивший под командование собственный корабль. Как ни крути, а в этом Штерн пока заметно отставал от остальных. Оставалось только встать и заявить:

— В целом, я не против. Но я знаю лейтенанта меньше и хуже других, воевать с ним вместе мне не приходилось. Могу не знать чего-либо, известного другим.

— Хорошо, — Эссен кивнул. — Что скажут остальные?

Севастьяненко и Иванов переглянулись, кивнули друг другу. Судя по синхронности жестов, сработавшаяся парочка уже неплохо понимала друг друга без слов.

— Считаю, годится, — Иванов резко кивнул. — В конце концов, он неплохо себя показал, опыт имеется, подготовлен хорошо… я бы сказал, на удивление хорошо. Да и последний бой говорит о многом. Считаю, вполне справится.

— А как насчет его происхождения? — Эссен прищурился.

— А никак, — вмешался Севастьяненко. — Думаете, ему простят сотрудничество с нами? Так что повязан он накрепко. Поддерживаю. Да и у команды он пользуется авторитетом, а это немаловажно. Правда, по моему опыту общения, в основном как грамотный специалист, но тут была несколько иная ситуация. Со мной в экипаже «Нью-Орлеана» были, в основном, мои люди, и других в свой круг они тогда принимали неохотно. Сейчас же он смог добиться уважения у совершенно незнакомых людей и за очень короткий срок. Думаю, это о многом говорит.

«Мои люди», отметил про себя Эссен. И хорошо, и плохо. Севастьяненко уже отделяет тех, кто составлял его первый экипаж и, возможно, первую русскую команду «Нью-Орлеана», от всех остальных. С одной стороны, на них он, случись нужда, готов положиться во всем. С другой, тенденцию к подобному выделению надо ломать — если каждый начнет тянуть одеяло на себя, это может плохо кончиться. Особенно если, не приведи Господь, с лейтенантом что-то случится. Пока идет война, у всех общая цель, но что будет дальше?