10. Поведал авва Арсений о некотором скитянине, [который] <…> говорил, что в Святом Причащении мы приемлем не Тело Христово, но образ Тела Христова в виде хлеба. Об этом услышали два старца. <…> Они предложили ему: будем молиться Богу в течение всей следующей недели, чтоб Он объяснил нам Таинство, и веруем, что Бог откроет. Старец с радостью принял предложение. <…> По прошествии недели они пришли в церковь, сели все трое на одной циновке, и отверзлись им очи. Когда был предложен хлеб на Святой Трапезе, тогда увидели они, одни эти три старца, младенца вместо хлеба. Когда же иеромонах простер руку, чтоб преломить хлеб на Святой Трапезе, то сошел с неба Ангел Господень с ножом в руке, заклал младенца; кровь из него излил в чашу. Когда иеромонах преломлял хлеб, – Ангел резал младенца на малые части. Когда приступили к принятию Святых Таин, неверовавшему старцу подано было кровавое мясо. Увидев это, старец испугался и возопил: Господи! Верую, что хлеб есть Тело Твое! И немедленно мясо на руке его оказалось хлебом по обычаю Таинства. Он причастился, славословя Бога. Старцы сказали ему: Бог ведает, что человеки не могут употреблять сырого мяса, а потому Он прикрыл Тело Свое видом хлеба, а Кровь видом вина. Два старца возблагодарили Бога, не попустившего подвигу третьего старца сделаться тщетным.
11. Сказывали об авве Арсении, что он постоянно имел платок на коленях в то время, как сидел за рукоделием, по причине слез, падавших из очей его.
1. Еретик отлучается от Бога Живого и Истинного, и приобщается диаволу и ангелам его. Отлученный от Христа уже не имеет Бога, Которого он мог бы умолить о грехах своих, и во всех отношениях есть погибший.
2. Монах не должен допускать себе, чтоб совесть обвиняла его в чем-либо.
3. Без соблюдения Заповедей Божиих невозможно ни малейшее преуспеяние.
4. Сказывали об авве Агафоне, что он в течение трех лет носил камень во рту, доколе не приучил себя к молчанию.
Основание блудной страсти – гордость. Адам, когда восхотел быть равным Богу и доказал желание делом, тогда утратил духовное ощущение непорочности, низошел к плотскому ощущению вожделения жены, этим вожделением приложился к скотам несмысленным и уподобился им.
5. Человек непрестанно должен быть как бы предстоящим суду Божию.
6. Если увижу, что самый возлюбленный мой увлекает меня в душевный вред, то немедленно отвергну его от себя, т. е. прекращу знакомство и сношения с ним.
Охраняясь от греховной заразы так строго и решительно, жертвуя всем для сохранения в себе добродетели, святые Отцы исполняли с точностью заповедь Господа, повелевшего отсекать руку и извергать око, когда они соблазняют (Мф. 5, 29–30).
7. Однажды авва Агафон шел по дороге с учениками своими. Один из них нашел на дороге небольшую связку зеленого мелкого гороху и сказал старцу: Отец! Если ты благословишь, то я возьму это. Старец внимательно посмотрел на него и, как бы удивясь, спросил: разве ты положил тут эту связку? Брат отвечал: нет. Старец сказал: как же ты хочешь взять то, чего не положил?
8. Подвижника можно уподобить древу: телесный подвиг – листьям его, а душевное делание – плоду. Писание говорит:
9. Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы.
10. Доставление душевной пользы ближнему заменяет собой представление ему вещественной пищи.
11. Без строжайшей бдительности над собой человеку невозможно преуспеть ни в какой добродетели.
Умиление есть ощущение обильной милости к себе и ко всему человечеству.
1. Путь тесный и прискорбный есть обуз дание своих помыслов и отсечение собственных пожеланий для исполнения воли Божией. Это и значит:
2. Пришел однажды авва Аммон в некоторое местопребывание иноков. Один из братий того места очень расстроился в поведении: его посещала женщина. <…> Брат скрыл женщину под большим деревянным сосудом, обратив сосуд дном кверху. Авва Аммон понял это и ради Бога покрыл согрешение брата. Пришедши со множеством братии в келью, он сел на деревянном сосуде и приказал обыскать келью. Келья была обыскана, женщина не была найдена. Что это? – сказал авва Аммон братиям: Бог да простит вам согрешение ваше. После этого он помолился и велел всем выйти. За братиею пошел и сам. Выходя, он взял милостиво за руку обвиненного брата и сказал ему с любовью: брат! Внимай себе.