Избранные творения

Очень интересно также отожествление св. Григорием «божественных действий» с «божественной Жизнью» (§ 12). В этом, несомненно, лежит ключ к пониманию паламитского богословия, что явствует между прочим из сопоставления текста письма с написанными ранее и еще неизданными его книгами «в защиту священнобезмолвствующих» — его основного богословского труда, где эта мысль подробно развита в связи с учением о Боговоплощении. Только в этом свете и следует понимать другие, несколько схоластические, рассуждения св. Григория, основанные на терминологии Ареопагита.

И. Мейендорф.

1. То, что зломудрствующий Варлаам говорит, будто мы двубожники непосредственно доказывает наше благочестие и его злочестие. Ибо и великий Василий был обвинен в тритеизме хулителями Сына и Святого Дyxa [1]. Не великое ли это доказательство твердости богословия великого мужа, что он говорит о Едином Боге как о троичном по Ипостасям? И какое может быть большее свидетельство злословия тех, кто по этой причине говорили, что он требожник? А Григория Богослова споспешники Аполлинария и каменовали, и на суд повлекли [2], обвиняя его в двубожии, потому что он мыслил Слово — Богочеловека, совершенным в обеих природах. Максиму же, мудрому в божественном, сторонники Сергия и Пирра не преминули отрезать и руку и язык [3], возводя на него обвинение в двубожии и многобожии, потому что он проповедовал во Христе две воли и два действия, — тварные и нетварные, соответственно природам; ибо согласно его учению не только божественная природа нетварна, но и божественная воля и все природные энергии божественного естества, которые не суть природы, но богоприличные движения, как он это часто утверждает в своих произведениях. Это же клевещут теперь и на нас.

Но если, как я сказал, это обвинение хорошо показывает твердость богословия святых (мужей), то мы в нём находим не менее ясное доказательство злославия тех, кто обвиняли их в многобожии. Это же касается и нас, когда мы говорим тем, которые теперь неосновательно разделяют единое Божество на тварное и нетварное, говорят, что только божественная сущность является нетварным Божеством, и что все нетварное совершенно не отличается от божественной сущности, а всякая сила и энергия отличающиеся в чем–либо от Неё — тварны, когда этим людям мы говорим, что нетварен единый по сущности и множественный в энергии Бог, так как Он всесилен. Ибо, как говорит божественный Максим [4], Бог «умножается» в своем произволении о каждом существе, чтобы привести его к бытию; будучи множественным в промыслительных выступлениях, Он пребывает совершенно непознаваемым в Своей сущности, но познаваемым в этих выступлениях, т. е. в Своей благости, премудрости, силе, божественности или величестве и просто во всем, что «окрест Eгo сущности», как дословно говорит и Златоустый отец [5].

2. Итак, когда мы это говорим таким людям, то становится ясно, что тот, кто нас обвиняет в двубожии, поклоняется не Творцу всяческих, а какому–то бездейственному Боту; ибо он не может более называть Его ни Творцом, ни Теургом, ни вообще действенным, так как святой Максим ясно показал, что невозможно действовать без соответственного действия, как и существовать без существа [6]. Но он не скажет и того, что Бог, о Котором говорит Варлаам — нетварен; ибо согласно тому же богослову [7], «нетварная природа характеризуется через нетварное действие», а характеризующее отличается от характеризуемого. Итак, если божественная природа не имеет действия, отличного от Неё и, также как и Она, нетварного и познаваемого нами из его произведений, — эта природа, превосходящая всякое восприятие, — то как вообще возможно узнать, что существует нетварная природа? Ибо она непостижима сама в себе, а познаваема из того, что «окрест Ея» и к чему относятся, по великому Афанасию, и сила Её и действие [8].

Но к чему я так много говорю об этом, когда святые мужи учат дословно о том, что природа Бога и действия Его не одно и тоже? Ибо «природе принадлежит рождать, а действию — творить» [9]. Одно — природа Божия, другое же существенное Божие действие. Одно — сущность Бога, а другое — значение имен, говорящих о Ней.

Итак, зачем же долго говорить об этом? Слова Варлаама вводят несуществующего Бога, так как то, что не имеет ни силы, ни природного действия, не существует, не является чем–либо, о чем невозможно ни утверждение, ни отрицание, следуя богословам.