Избранные записи

Сколько их, таких, сидит по городам, городишкам, посёлкам городского типа, деревням… Так вот сидят и сидят, обсуждают глобальные вопросы у гаражей или же во дворах… В них много пафоса, всезнания, чувства справедливости; они полагают, что лучше всех знают о том, что такое истинная дружба, что такое честь и достоинство; они совершенно уверены, что они труженики, работяги, прекрасные отцы семейств, настоящие мужики… Но им всё время мешают жить, их постоянно кто-то обманывает, обворовывает… Если б не все эти козлы и уроды (к которым относятся практически все, кроме них самих), не только они бы жили прекрасно, но и Расея-матушка встала бы с колен. Так они и будут до конца октября заседать в соседнем дворе, пока холодные ветра не разгонят их по домам и квартирам, где заседания продолжатся, но с меньшим размахом.

29 апреля

Меня часто спрашивают: мол, есть ли у вас какой-нибудь обязательный ритуал перед выходом на сцену?

Есть. Каждый раз, выходя на сцену, я обязательно проверяю, застёгнута ли у меня ширинка, даже если исполняю спектакль «Как я съел собаку», который играю в матросских штанах, а у них нет ширинки – пуговицы по бокам, я всё равно делаю условное движение, как будто застёгивая ширинку.

Однажды в Питере, в начале 2002 года, я сыграл спектакль «Дредноуты» с расстёгнутой ширинкой. И обнаружил это только в самом конце. На меня обрушилось осознание того, что я рассказывал про героев-моряков, говорил о благородстве и подвигах… о любви… И всё это с расстёгнутой ширинкой. Сначала чуть не провалился сквозь сцену, а после спектакля сгорал от стыда.

Я думал, что никогда уже не забуду застегнуть ширинку, но это повторилось буквально через месяц, уже в Москве, тоже в спектакле «Дредноуты»… Я вышел на сцену и стал говорить вступительное слово, как вдруг из первого ряда встал смуглый, красивый, черноволосый молодой мужчина, подошёл ко мне и жестом предложил к нему наклониться, чтобы что-то сказать мне на ухо. Все это было при полном зале. Я извинился, зал недоумевал и посмеивался, а он сказал мне на ухо, что у меня расстёгнута ширинка. Сказал и вернулся на место. Я сбегал за кулисы, исправил ситуацию и весь спектакль испытывал к нему глубочайшую благодарность. После спектакля я нашёл его, и мы подружились. Он оказался сербом из Югославии, с удивительной фамилией – Дуракович. Но он объяснил, что по-сербски его фамилия ничего плохого не означает. Давненько его не видел, но мы приятельствуем.

С тех пор я неукоснительно соблюдаю перед выходом на сцену свой ритуал.

Сегодня ходил в детский сад к своему сыну – там был концерт, посвящённый приходу весны. Саша три дня пел дома песни, которые их группа готовила к концерту (имеется в виду детсадовская группа, не рок– и не поп-). Он спел все песни, прочитал стихи, исполнил роли других детей и даже станцевал странный танец, сказав, что это танец морковки.

Сегодня мы были на этом концерте. Для начала дети под пианино походили по кругу с какой-то невнятной песней, потом нам исполнили сказку про мальчика и девочку, которые вырастили урожай гороха, моркови и капусты, и хотя хитрый заяц пробрался в огород и чуть не испортил урожай, дети прибежали с прутиками и его прогнали. По ходу сказки исполнили танец три горошины, три морковки и три капусты. Хореография была неожиданная. Замысел мы смогли оценить и понять, так как в дальнем углу детсадовский хореограф, юная барышня, все эти танцы танцевала, чтобы дети видели и старались повторить. Дети кое-что повторили.

Наш сын танцевал партию морковки. На голове у него была шапочка свекольного цвета, с пучком зелёных ленточек. Как выяснилось, это сделала, ничего нам не сказав, наша старшая (младшему четыре, старшей тринадцать). На вопрос, почему шапочка морковки была свекольного цвета, ответ был предельно прост: «Колготок нужного цвета не нашлось».

Потом дети ещё что-то делали. Пришла воспитательница, одетая, по мнению детей, очень красиво и с необычно ярким макияжем. Она представилась Весной. Дети были рады. Саша прочёл, почти без запинки, с явным воодушевлением, радуясь, что мы, родители, пришли, сольное стихотворение про одуванчик. Одуванчик в этом стихотворении очень быстро поседел, а потом и облысел. Ему особенно нравилось слово «облысел».

Одет Саша был очень аккуратно: в коричневые бархатные бриджики, белую рубашечку и бордовый галстучек. На ногах – голубые носочки и сандалики. Он сам оделся после сна и был этим горд. И весь концерт Саша выступал… Вы думаете, он выступал с расстёгнутой ширинкой? Нет! Ширинка была застёгнута! Но… она была сзади. Как он умудрился надеть эти бриджи задом наперёд, для меня загадка. И как ему удалось при этом застегнуть штаны? Тайну он не раскрыл. Ему стало неудобно, он расстроился из-за наших вопросов. Но то, что он меня в свои четыре года переплюнул, могу сказать с отцовской гордостью.

13 мая