Избранные жития святых. Весна: Март. Апрель. Май

Приближаясь к родительскому дому, он встретил отца своего, возвращавшегося из церкви в сопровождении многочисленных служителей. Алексий поклонился ему до земли и сказал: «Раб Господень, помилуй меня, нищего и бедного, и дай мне угол в доме твоем, чтоб я мог питаться крохами, падающими со стола твоего. Господь же благословит тебя и даст тебе Царство Небесное, и, если кто-либо из близких твоих странствует, он возвратится благополучно». Эти последние слова о странствующих напомнили Евфимиану о любимом его сыне; он прослезился, велел дать нищему хижину близ дома своего и, обратившись к служителям своим, сказал им: «Я дам награду тому из вас, кто станет заботиться об этом нищем и носить ему пищу со стола моего».

Так стал жить святой Алексий у ворот отцовского дома. Никто не узнавал его, потому что семнадцать лет, проведенные в нищете и лишениях, совершенно изменили внешность его. Каждый день один из служителей приносил ему пищу со стола отца, но он раздавал ее бедным, довольствуясь сам хлебом и водой. Он беспрестанно молился, приобщался каждое воскресенье Святых Таин, переносил с величайшим терпением нищету, презрение и оскорбления, часто наносимые ему служителями, которые смеялись над ним, бранили и даже иногда били его. Труднее всего было ему другое испытание: из хижины своей, стоявшей близ дома отца, он мог слышать плач и рыдания матери и жены своей, которые не переставали грустить о нем; но он твердо решился принести эти привязанности в жертву Богу и до конца устоял в своем намерении.

Так прошло еще семнадцать лет. Бог предвозвестил Алексию близкую кончину его. Тогда он выпросил пергамента и чернил у служителя, который заботился о нем, и описал всю жизнь, с тех пор как, вручив супруге свой перстень и пояс, он удалился из родительского дома. В заключение повествования он просил у родителей и у супруги своей прощения: «И я сопереживал скорби вашей, – писал он, – и беспрестанно молил Бога, чтобы Он подал вам терпение и сподобил вас царствия Своего. Верю, что Он исполнит молитву мою, ибо из любви к Нему был я так немилосерден к вашему горю и так жесток к самому себе». Написав это, святой Алексий стал спокойно ожидать смерти и весь предался молитве.

Приблизительно в это время, как говорит предание, папа Иннокентий служил Божественную литургию, при которой присутствовал и царь Гонорий. Во время богослужения вдруг все услышали слова: «Поищите человека Божия, от тела изыти хотящего, да помолится о городе». Всех объял страх, и все недоумевали, на кого указывают эти слова. Но на следующий день во время всенощной тот же таинственный голос сказал: «В доме Евфимиана ищите человека Божия». Тогда царь сказал Евфимиану: «Что же ты не поведал нам, что у тебя живет человек Божий?» – «Видит Бог, – отвечал Евфимиан, – я не знаю, о ком слова эти». Он призвал домоправителя своего и спросил у него, нет ли между его служителями такого, который особенно отличался бы добродетелями и благочестием, но домоправитель не мог ни на кого указать.

Царь и папа сами захотели идти в дом Евфимиана.

Евфимиан пошел вперед, чтобы принять высоких гостей с должным почетом, и вышел к ним навстречу со свечами и кадилами.

Вдруг в комнату, где находились с Евфимианом царь и папа, вошел служитель, которому поручено было заботиться об Алексии и носить ему пищу. «Господин мой, – сказал он Евфимиану, – не тот ли нищий, которого ты поручил мне, есть человек Божий? Он всю ночь проводит в молитве, держит строгий пост и переносит оскорбления с терпением и кротостью». Услышав это, Евфимиан отправился к хижине, в которой жил Алексий, и позвал его через окно – ответа не было. Он позвал три раза и, не получив ответа, вошел в хижину. Там нищий лежал мертвый, лицо его было покрыто, в руках у него была исписанный пергамент. Евфимиан открыл его лицо и увидел, что оно сияет необыкновенным светом; он захотел взять рукопись, но не мог вынуть ее из рук умершего.

Тогда он возвратился в дом и сказал императору и папе: «Я нашел того, кого мы ищем, но нашел его уже умершим». Царь велел приготовить богатый одр; вынесли тело нищего из убогой хижины, положили его на одр, и все поклонились ему.

Тогда император вынул из руки умершего исписанную хартию и среди общего молчания начал читать ее. Из нее Евфимиан скоро узнал, кем был покойник. В глубокой скорби он пал на землю, рыдая, и, обняв тело покойника, восклицал: «О, дитя мое любезное! Зачем ты так опечалил нас? Сколько лет ты провел у дома моего, видел скорбь родителей и не утешил их! Что стану делать теперь? Оплакивать ли смерть твою или радоваться возвращению?» Аглаида и невестка ее, слыша вопли и рыдания, захотели знать, что случилось. Когда же услышали, что умерший нищий – тот самый Алексий, о котором они так долго скорбели, они с плачем и стенанием вышли из своего затвора, протеснились сквозь толпу и обняли бездыханное тело. Все плакали, видя их глубокую, неутешную скорбь.