Избранный

Обычную утреннюю гимнастику он делал с особым энтузиазмом. После перенесенных физических страданий и последующего весьма долгого и непростого выздоровления Геваро неукоснительно следовал рекомендациям врача. Все физические упражнения с тяжестями он делал лежа, дабы не травмировать пострадавшие ноги. Но сегодня его подмывало, как раньше, подняться в полный рост и выжать его любимую двухпудовую гирю, пылившуюся в кладовке и замененную в последнее время на банальные гантели. Он с трудом сдержался. В его возрасте с «железом» шутки плохи.

Кофе Геваро всегда варил сам. Считал это занятие чрезвычайно ответственным и приравнивал его к своеобразному таинству, гордился своим, эксклюзивным, как он полагал, умением. За столом он всегда устраивался так, чтобы видеть в окно другой берег Сены. Он ценил этот вид, эти парижские крыши другого берега, въевшиеся в его сознание с самого раннего детства. Там, за крышами, небо уходило на юг, в сторону Италии, где люди без конца поют и едят макароны… До чего же приятно тянуть из чашечки ароматный кофе и наблюдать, как солнце золотит небосвод! Как чудесно, наверно, быть поэтом, музыкантом и воспевать в своих произведениях бесконечные рассветы… Ему выпала совсем другая жизнь, в которой изнанка общества становится парадной его стороной и нет места для возвышенных чувств. Но, все же, глядя на крыши, на утреннее небо, он ощущал некую едва заметную внутреннюю вибрацию, говорящую о тонкости и незащищенности натуры. Едва ли он сам отдавал себе в этом отчет. Мишель Геваро никогда ни о чем не жалел, даже о том, что Ганс Громила чуть не отправил его на тот свет. Но не исключено, что, выбери он другую стезю, все сложилось бы намного удачней. Хотя кто знает…

«Антуан, наверное, вот-вот окажется в Тургеневской библиотеке. Пусть думает, что в этом пропавшем томе кроется разгадка. Это заставит его немного пошевелить мозгами. Ему полезно потренироваться». Антуан Геваро нравился, но он прекрасно понимал, что серьезного прока от мальчишки в этом деле не будет, поэтому и отправил его в библиотеку, в которой в выходной он почти наверняка никого не застанет, а если застанет, то едва ли что-нибудь выяснит. «Пусть смотается в Авиньон! Надо убрать парня из города, чтобы его не впутали в большую игру. В ней он может не уцелеть».

Когда вчера они затеяли рискованный осмотр квартиры покойного Леруа, старому полицейскому был необходим рядом именно такой человек, как Сантини. Но это было вчера. Теперь пусть парень ищет письма Рахманинова. Так всем будет спокойней.

Сам-то он был убежден, что в пропаже книги нет ничего необычного, и не верил во все эти тайные знаки, шифры, коды. Практика подтверждала, что в преступлении всегда все предельно просто, жестоко и логично. Ребусы – это из детективных фильмов и книг. Искусство полицейского состоит в том, чтобы, собрав улики, правильно допросить всех участников дела и добиться от виновных саморазоблачительных показаний. Геваро достал из шкафа чистую рубашку, покрасовался в ней немного перед зеркалом и повесил обратно. Он всегда так делал в обычные дни. А сегодняшний – будет решающим. Он слишком долго ждал, чтобы ошибиться.

Но об одном Геваро никак не мог догадываться – о масштабах и первопричинах той игры, где ему судьбой отводилась далеко не главная роль.

3

Климова разбудил шум в гостиничном коридоре. Маленькие отели Парижа отличаются очень хорошей слышимостью. Сквозь тонкие стены из номера в номер доносятся храп, шепот, звук разбивающихся о кафель брызг, крики обслуги, хлопанье дверей и позвякивание ключей. Взглянув на часы, Алексей понял, что еще достаточно рано и что спал он от силы четыре часа.

«Уснуть теперь едва ли удастся». Климов тем не менее, не ощущал вялости. Прохладный душ вкупе с энергичным обтиранием хрустящим гостиничным полотенцем – и можно будет взглянуть в будущее с оптимизмом.

Завтракать в гостинице Алексей не стал. Если хочешь получить настоящее удовольствие от Парижа, надо выпить кофе с только что испеченным круассаном в одной из городских кофеен.

Город до краев, до самых потаенных уголков и поворотов заливало безжалостное летнее солнце…

Около одного заведения Алексей приметил симпатичный столик, устроился за ним, свободно вытянув ноги.

Столики, по парижской традиции стоявшие почти по всей ширине тротуара, имели исключительно ажурную форму. И могло показаться, что при сильном порыве ветра они могут улететь в неизвестном направлении, подобно большим неуклюжим птицам.

Конечно, это было иллюзией. Климов попросил себе чашку кофе и круассан. Услужливый мальчишка-официант побежал выполнять заказ.

До встречи с Эвелиной Трофимовой оставалось еще больше часа. «Что ж! Отлично. За чашкой кофе можно будет обдумать план пребывания в этом фееричном городе. Кстати, можно было бы позвонить Консанж…»