Избранный поневоле

— Что не мешает людям мечтать о сексуальной связи с представителями других видов. Иногда и вступать, по обоюдному согласию или без такового. И даже мечтать о семейной жизни с ними… Кстати, ваш товарищ — убийца магов, тоже классический пример модификанта, с очень интересной спецификой взаимодействия с магией. Если не ошибаюсь, донором послужила одна весьма редкая зверушка. Я бы, кстати, с удовольствием пообщался с тем, кто это создал, на предмет откуда он взял живого зеркального дракона.

— Могу к нему отправить, — буркнул Глушаков, которому явно не понравилось чувствовать себя бабочкой под взглядом опытного энтомолога.

— Пожалуй откажусь, — в голосе бога, до этого малоэмоциональном, прорезался намёк на смешок, — да и вряд-ли мы сможем встретится, я не верю в загробную жизнь.

— То есть, если вас убить, вы умрёте навсегда? — уточнил я.

— Как личность — да. Это свойство всех живых существ. Вернее физической оболочки — мозга. С магической искрой сложнее. Но это давно даже ваши маги догадались, что сильный дар неохотно растворяется в эфире и стремиться найти себе новую оболочку. В этом плане, магический дар- это неразумный энергетический паразит, который тоже за миллиарды лет смог эволюционировать и составить взаимовыгодный симбиоз с биологической разумной жизнью во вселенной.

Он сидел и, спокойно говорил, словно учитель, объясняющий ученикам новый материал, и от этого всё сложнее психологически было заставить себя его ненавидеть. Просто потому, что он не был, ни маньяком-психопатом, ни классическим злодеем. Люди тоже проводят эксперименты на крысах и мышах, а также на приматах, которые по интеллекту к нам значительно ближе. И большинство это воспринимает как нечто, пусть не очень хорошее, но необходимое, ведь лучше все побочки проверить на мышах и обезьянах, чем на людях, потому, что людская жизнь неизмеримо ценней. Вполне вероятно, что и сидящий перед нами бог свою жизнь считал куда ценней нашей.

Он говорил ещё что-то, но, внезапно, обстановка резко изменилась, из-за спины повеяло опасностью и ударивший по ушам вскрик Глушакова:

— Засада! — заставил буквально нырнуть в спасительный теневой покров.

Обернуться я уже не успевал, но мысль, что чёртов ублюдок почти смог нас заговорить, и мы едва не прошляпили нападение, наполнила злостью на самого себя. Слишком уж доверчивым я оказался, наивный чукотский мальчик, поверил что этот гад действительно ищет конструктивного диалога. А вместо этого он просто заговаривал нам зубы, стараясь притупить бдительность.

Чтож, ему почти удалось сконцентрировать всё внимание на себе, дав возможность засаде ударить в спину.

Обострённые чувства аватара уже подсказали мне, что оба моих товарища вступили в бой, мне же достался главный противник, резко поднявшийся с трона.

Фигура бога уже успела окутаться переливающимся всеми цветами радуги облаком истинной магии стихий. Настолько насыщенным, что даже мой покров вряд-ли бы спас от подобного. Поэтому я тоже выпустил наружу свою силу, сам становясь облаком тьмы, почти не уступающим божественному по плотности.

Ударили мы одновременно. Мой чёрный поток уткнулся в красный балахон, полностью поглотив, а его… Почему-то промахнулся, несколькими лучами уйдя мне за спину.

Но промахнуться магией с десятка метров невозможно.

Резко оборвав рвущуюся с рук силу, я обернулся, пытаясь понять, в кого целился древний бог и увидел разбросанных по залу эльфов. Вернее того, что от них осталось. Нескольких, судя по ранам, поразили Иквус с Глушаковым, но почти десяток был уничтожен тем самым божественным ударом, минувшим меня.

Боевая группа светлого королевства, да ещё в таком количестве. Неужели это была не…

— Не засада, — мрачно произнёс Иквус, глядя в сторону трона.

— Господин! — отчаянно завопил варано-богомол, стремительным рывком, стряхнув по пути с лап-клинков капельки эльфийской крови, бросившись туда.

Понимая, что совершил непоправимое, я медленно обернулся к богу, над которым склонился, горестно что-то бормоча, верный слуга. От красного балахона, сожранного проклятой магией не осталось почти ничего, а худое, тщедушное тело под ним ещё взблёскивало магической аурой, но даже мне, не специалисту, было понятно, что это агония. Тело бога ещё пыталось лечить себя, пыталось восстановиться, но проклятье было сильнее, проникнув так глубоко, что даже я ничего не мог с этим поделать. Пальцы рук и ног лежащего подле трона древнего уже успели осыпаться прахом, и волна разрушения медленно, но верно ползла дальше.

— Подойди, — послышался слабый голос.

На негнущихся ногах я приблизился к умирающему, не зная, что сказать, растерянно выдавил:

— Я не…

— Не надо извиняться, или оправдываться, — оборвал меня бог, — не трать время. Твою руку ведёт то, что ни ты, ни я, осмыслить и понять не в силах. Видимо пришло моё время. Жаль оставлять своё детище в такой момент, но выбирать не приходится.