Избраное

Я не открою, право же, секрета,

Коль гляну в ваши трепетные дни.

Вы жили как Ромео и Джульетта,

Хоть были втрое старше, чем они.

Но разве же зазорна иль позорна

В усталом сердце брызнувшая новь?!

Любви и впрямь «все возрасты покорны»,

Когда придет действительно любовь!

Бывает так: спокойно, еле-еле

Живут, как дремлют в зиму и жару.

А вы избрали счастье. Вы не тлели,

Вы горячо и радостно горели,

Горели, словно хворост на ветру,

Пускай бормочет зависть, обозлясь,

И сплетня вслед каменьями швыряет.

Вы шли вперед, ухабов не страшась,

Ведь незаконна в мире только грязь,

Любовь же «незаконной» не бывает!

Дворец культуры. Отшумевший зал.

И вот мы трое, за крепчайшим чаем.

Усталые, смеемся и болтаем.

Что знал тогда я? Ничего не знал.

Но вслушивался с легким удивленьем,

Как ваши речи из обычных слов

Вдруг обретали новое значенье,

И все – от стен до звездного круженья –

Как будто говорило про любовь!

Да так оно, наверное, и было.

Но дни у счастья, в общем, коротки.

И, взмыв в зенит и исчерпав все силы,

Она, как птица, первой заплатила

За «сто часов» блаженства и тоски…

А в зимний вечер, может, годом позже

Нас с ним столкнул людской водоворот.

И, сквозь беседу, ну почти что кожей

Я чувствовал: о, как же не похожи

Два человека – нынешний и тот.

Всегда горячий, спорщик и боец,

Теперь, как в омут, погруженный в лихо,

Брел как во сне, потерянный и тихий,

И в сердце вдруг, как пуля: «Не жилец!..»

Две книги рядом в комнатной тиши…

Как два плеча, прижатые друг к другу.

Две нежности, два сердца, две души,

И лишь любовь одна, как море ржи,

И смерть одна, от одного недуга…

Но что такое смерть или бессмертье?!

Пусть стали тайной и она, и он,

И все же каждый верен и влюблен

И посейчас, и за чертою смерти!

Две книги рядом, полные тепла,

Где в жилах строк – упругое биенье.

Две книги рядом, будто два крыла,

Земной любви – живое продолженье.

Я жал вам руки дружески не раз,

Спеша куда-то в городском трезвоне,

И вашу боль, и бури ваших глаз –

Все ваше счастье, может, в первый раз,

Как самородок, взвесил на ладони.

И коль порой устану от худого,

От чьих-то сплетен или мелких слов,

Махну рукой и отвернусь сурово.

Но лишь о вас подумаю, как снова

Готов сражаться насмерть за любовь!

1973 г.

x x x