Избраное

Мне так всегда хотелось верить в Бога!

Ведь с верой легче все одолевать:

Болезни, зло, и если молвить строго,

То в смертный час и душу отдавать…

В церквах с покрытых золотом икон,

Сквозь блеск свечей и ладан благовонный

В сияньи нимба всемогущий ОН

Взирал на мир печальный и спокойный.

И вот, кого ОН сердцем погружал

В святую веру с лучезарным звоном,

Торжественно и мудро объяснял,

Что мир по Божьим движется законам.

В Его руце, как стебельки травы, –

Все наши судьбы, доли и недоли.

Недаром даже волос с головы

Упасть не может без Господней воли!

А если так, то я хочу понять

Первопричину множества событий:

Стихий, и войн, и радостных открытий,

И как приходят зло и благодать?

И в жажде знать все то, что не постиг,

Я так далек от всякого кощунства,

Что было б, право, попросту безумство

Подумать так хотя бы и на миг.

Он создал весь наш мир. А после всех –

Адама с Евой, как венец созданья.

Но, как гласит Священное писанье,

Изгнал их вон за первородный грех.

Но если грех так тягостен Ему,

Зачем ОН сам их создал разнополыми

И поселил потом в Эдеме голыми?

Я не шучу, я просто не пойму.

А яблоко в зелено-райской куще?

Миф про него – наивней, чем дитя.

Ведь ОН же всеблагой и всемогущий,

Все знающий вперед и вездесущий

И мог все зло предотвратить шутя.

И вновь и вновь я с жаром повторяю,

Что здесь кощунства не было и нет.

Ведь я мечтал и до сих пор мечтаю

Поверить сердцем в негасимый свет.

Мне говорят: – Не рвись быть слишком умным,

Пей веру из Божественной реки. –

Но как, скажите, веровать бездумно?

И можно ль верить смыслу вопреки?

Ведь если это правда, что вокруг

Все происходит по Господней воле,

Тогда откуда в мире столько мук

И столько горя в человечьей доле?

Когда нас всех военный смерч хлестал

И люди кров и головы теряли,

И гибли дети в том жестоком шквале,

А ОН все видел? Знал и позволял?

Ведь «Волос просто так не упадет…»

А тут-то разве мелочь? Разве волос?

Сама земля порой кричала в голос

И корчился от муки небосвод.

Слова, что это – кара за грехи,

Кого всерьез, скажите, убедили?

Ну хорошо, пусть взрослые плохи,

Хоть и средь них есть честны и тихи,

А дети? Чем же дети нагрешили?

Кто допускал к насилью палачей?

В чью пользу было дьявольское сальдо,

Когда сжигали заживо детей

В печах Треблинки или Бухенвальда?!

И я готов, сто раз готов припасть

К ногам того мудрейшего святого,

Кто объяснит мне честно и толково,

Как понимать Божественную власть?

Любовь небес и – мука человечья.

Зло попирает грубо благодать.

Ведь тут же явно есть противоречье,

Ну как его осмыслить и понять?

Да вот хоть я. Что совершал я прежде?

Какие были у меня грехи?

Учился, дрался, сочинял стихи,

Порой курил с ребятами в полъезде.

Когда ж потом в трагическую дату

Фашизм занес над Родиною меч,

Я честно встал, чтоб это зло пресечь,

И в этом был священный долг солдата.

А если так, и без Всевышней воли

И волос с головы не упадет,

За что тогда в тот беспощадный год

Была дана мне вот такая доля?

Свалиться в двадцать в черные лишенья,

А в небе – все спокойны и глухи,

Скажите, за какие преступленья?

И за какие смертные грехи?!

Да, раз выходит, что без Высшей воли

Не упадет и волос с головы,

То тут права одна лишь мысль, увы,

Одна из двух. Одна из двух, не боле:

ОН добр, но слаб и словно бы воздушен

И защитить не в силах никого.

Или жесток, суров и равнодушен,

И уповать нелепо на Него!

Я в Бога так уверовать мечтаю

И до сих пор надежду берегу.

Но там, где суть вещей не понимаю –

Бездумно верить просто не могу.

И если с сердца кто-то снимет гири

И обрету я мир и тишину,

Я стану самым верующим в мире

И с веры той вовеки не сверну!

1991 г.