Избушка

Снова молчание. У здешней тишины были склизкие, шершавые руки с длинными когтями, которыми она обнимала тебя за плечи. И давила… Давила. Андрей вдруг почувствовал, как тяжело вздымается грудь. Дышать приходилось с трудом, словно продираться сквозь густую поросль карликовой берёзы. Может, это из-за трав? Или металлического запаха крови, что пропитал воздух. Андрей старался на нём не концентрироваться.

Он кинул взгляд на парней. Те сидели напротив, боком. Обычные парни, разве что волосы слишком отросли. А в целом – маскировочные куртки, охотничьи ножи за поясами. Ничего необычного. Андрей гадал, кем они приходятся друг другу. Друзья? Братья? Если братья, то очень далёкие. А девица? Она вообще ни на кого не похожа… Но не могут они быть незнакомцами? Андрей решил, что, пока не доказано иное, он будет считать обитателей избушки родственниками.

Тем временем парни закончили работу. Похватав чистые сумки и бадью с кровью, они ушли на двор.

Андрей переключился на девушку. Совершенно, абсолютно непримечательная. Светлые волосы, просторная кожаная куртка, слезший лак на ногтях. Тонкие пальцы споро завязывали невидимые узелочки. Парень вдруг заметил, что силки девица плетёт слишком маленькие. Кого она собирается в них ловить?

Вернулись парни. Сев за стол, они уж слишком показательно сложили руки, будто чего-то ждали. Девушка отложила работу, встала. Монотонно, без суеты она поставила на скатерть неструганый спил дерева в качестве подставки и пошла за мисками и ложками.

Старуха открыла заслонку закопчённой печи. В воздух ударил аромат печёной свинины с овощами. Такой бешеный… Что желудок заскулил голодной дворнягой. Андрею казалось, он готов в одиночку умять целый казан, что бы перед ним ни поставили.

Старуха вытащила из печи противень. На стол опустился запечённый кабанчик с яблоком и овощами. Совсем детёныш… Изжаренными глазами он, казалось, ещё искал силуэт матери.

Аппетит резко пропал. Желудок затих. Какому извергу придёт в голову убивать детёнышей? Ладно обычный кабан, но поросятки… А кабаниха? Она ни за что не оставила бы детей, и разорвала каждого, кто к ним притронется. Что же они, убили и её? Мать с детьми? Охотники так не поступают.

У Андрея ком подкатил к горлу. А остальных вид зверства совершенно не смутил.

Старуха села во главу стола, и девушка как раз подоспела с приборами. Когда она отдавала миску Андрею, тот поймал её пустой, отстранённый взгляд. Неужели и её ничего не смущает? Парень откровенно пялился в её безучастное лицо в те миллисекунды. И кажется, она это заметила… На миг в её взгляде поступило осознание. Стало немного неловко, и парень непроизвольно улыбнулся. Просто чтобы сгладить этот откровенный взгляд. А девушка… Несколько раз коротко моргнула, словно просыпаясь от долгого сна.

Андрей видел, как девица наполняется… собой. Он не мог подобрать другого слова. И такая в ней произошла разительная перемена, что на мгновение парень ощутил на самом кончике языка… привкус узнавания.

– М-м… А я не мог где-то видеть Вас раньше? – спросил он, едва касаясь подушечками пальцев шкуренной поверхности миски.

– Нет, – резко отрезала она и отпустила свой край.

Парень едва не уронил миску. Пришлось вцепиться в неё кончиками пальцев, чтобы не выпустить из рук.

Сели. Хозяйка прочла быструю и совсем неразборчивую молитву. Стоило упасть последнему слову, все принялись за еду. Все… Кроме гостя.

Мужчины поделили меж собой кабанчика. Девушке достались овощи. Андрею никто ничего не предложил, а брать самому не хотелось.

В тишину вплелось мерное чавканье. И есть расхотелось ещё больше. Парень никогда не был неженкой, ко многому привык, и ему сложно было испортить аппетит. Но этим людям… Это удалось. Андрей так и сидел над пустой миской, стараясь не смотреть на еду.

Куда он попал, черт возьми? Странное место, жутковатые люди.

– Передай хлеба, дочка.

Девушка послушно встала. Она достала каравай черного хлеба из старой хлебницы, протягивая его старухе. Хозяйка отломила от него кусочек и передала старшему сыну. Тот тоже отломил солидный кусок, тут же откусывая, и отдал каравай среднему. Средний повторил всё в точности, передавая хлеб девушке. Она отщипнула совсем немного мякиша, и… Протянула Андрею.

Ну хоть что-то ему предложили в этом доме! Вспышка злого сарказма, наверное, отразилась в глазах. Что ж, в хлебе нет ничего плохого. Парень уже потянулся за остатком каравая, но… Заметил взгляд девицы. И рука застыла в паре сантиметров от хлеба.

Она смотрела очень… очень выразительно. И всей силой взгляда говорила ему: «Не ешь».

– Что ж ты, мил человек? Хлебом брезгуешь? – нотки гнева проступили в скрипучем голосе хозяйки.

– Н…нет… Просто… Не голоден, – парень отдёрнул руку, – Вы уж простите меня.

Девушка поспешила вернуть хлеб на место.

Тишина густела и накаливалась. К концу трапезы воздух в избушке можно было резать ножом. Андрей чувствовал себя максимально некомфортно. Как кусок мяса в ванне с крокодилами. Но телефон показывал половину первого ночи, а это означало ещё несколько часов до рассвета.